У входа в постоялку, как называли это здание, уже стояли Аркадий Михайлович с рослой, необъятной толщины женщиной, одетой по-цыгански пестро — в широкую цветастую юбку, кофту из красного сукна, с толстой шеи свешивалась монисто из массивных желтых бусин. На грубом лице этой красавицы темнели огромные, как два черных таракана, глаза из-под насупленных бровей. Кондрат не успел подойти к входу, как эта яркая толстуха с необычайным проворством для ее массивной фигуры сбежала со ступенек крыльца.
— Какая славная лошадка! — воскликнула вместо приветствия она и похлопала рукой по холке коня. Буран, почувствовав незнакомую тяжелую руку, тревожно заржал.
— Осторожно, он и укусить может, — сказал Кондрат.
Он понял, что это и есть хозяйка постоя Анна-Щука, но ни она, ни ее фальшиво-медовый голос почему-то не понравились ему.
Несмотря на яркую, необычную внешность, хозяйка постоялого двора, которую считали красавицей, произвела отталкивающее впечатление на Кондрата. Порой по самому мимолетному впечатлению человек способен дать правильную оценку той или иной личности. И хотя сам Кондрат находился на грани отчаяния от неудачных поисков своей возлюбленной и все нервы его были напряжены до предела, но его мозг не только не утратил способности ясно мыслить и анализировать, но как бы усилил эти способности.
Он сразу уловил притворство и лицемерие полицейского чина, как и фальшь в поведении хозяйки постоялого двора. Ни ее яркая пышная внешность, ни ее грубоватый голос не ввели его в заблуждение. Он мгновенно сообразил, что имеет дело с хищниками, людьми бессовестными, которые пытаются нагло обмануть его, обобрать, похитить у него коня. Ведь этот полицейский чиновник — главарь всей окружающей его шайки. Он вспомнил рассказы своих земляков-поселян, порядком пострадавших от этой грабительской братии во время своих редких приездов в Одессу. Его земляки тогда утверждали, что тут и жулье, и полиция находятся в дружбе и согласии, поддерживают друг друга в грабеже и делятся добычей. Поэтому его не обманула притворная ласковость хозяйки, с которой она отнеслась к нему и его коню.
— А лошадка-то очень славная, — повторила красавица, проворно отдернув руку от оскаленных зубов Бурана. — И хотя-то славная, но, видно, норовистая, под стать тебе, хозяин? — повернулась она к Кондрату, внимательно посмотрев на него. — Как звать-то тебя, казаче?
«Ишь, как ласково стелет, — недоверчиво подумал парень. — И недаром тебя щукой-то зовут. Недаром конь мой на тебя так ощерился».
Ему вспомнились люди, которые только что пытались похитить его коня. Он взглянул в их сторону. Эта босота еще не разошлась. Их группа стояла и наблюдала за ним и хозяйкой.