— Эй, Палашка, — крикнул он жене, — вынь из комода мою другую тетрадь и подай.
Полина Ермолаевна тотчас принесла тетрадку в сером переплете. Исправник надел очки и стал запинаясь читать: «Тогда из-за войны Турция не могла переправлять товары, и она их стала возить через Австрию во Францию. Ришелье выхлопотал для этой страны дорогу через Одессу Европу[11]. Одного только хлопка и тканей отправлено было 33131 кипа на сумму 11 миллионов рублей. Из Германии, Австрии и Франции товары в Турцию тоже шли через Одессу.
— Выходит, мы дрались с турками, а купцы усиливали нашего противника. На крови казаков и солдат прибыли наживали, — сказал с сарказмом Скаржинский.
— Все верно. На крови солдатской купечество отлично нажилось. Свыше двух миллионов рубликов пошло в ихние карманы. Недаром один литератор писал, что наша Одесса напоминает, скорее, какую-нибудь пиратскую контору, нежели благоустроенный порт. А другой историк города нашего отмечал, что общественное управление находилось в руках шайки мародеров, смотревших на общественное достояние как на источник наживы[12]. Вот так-то вернее и богатели некоторые в нашем городе. Цены на хлеб поднимали, а простой люд мер с голоду, затем тут и появилась черная болезнь — чума.
— Ну, это мы с тобой, Василий, знаем. То был 1812 год, война с Наполеоном. Мы тогда в боевых седлах сидели, под вражеские пули и картечь на лошадях с обнаженными саблями мчались.
— Точно, ваше благородие. Рубили врагов, живота не жалея.
— Ладно, Макарыч. Ты мне лучше скажи, что теперь у тебя творится. Хватит о прошлом, — прервал его Виктор Петрович. — Историки разберутся. Думал ли бессмертный Суворов, когда 10 июня 1793 г. приказал возвести при Хаджибее крепость, что она не уединенно будет стоять… Что она сделается важной частицей города — его Карантином, — пояснил Скаржинский и добавил: — В бытность свою на этой земле он вместе с Деволаном определил: «Здесь быть городу купно с гаванью…» И написал об этом в Петербург… Почему-то некоторые историки об этом замалчивают. Но народ будет помнить…
— У нас теперь совсем плохо, — понизил голос исправник. Он опустил седую голову. — Истинную правду говорю. Очень худо.
— Но ведь край-то наш процветает, а Одессу пшеничным городом зовут. Нам, помещикам, одно удовольствие приезжать сюда и сбывать зерно, шерсть и другие продукты. Торговля здесь расцветает. Мое имение называют фабрикой зерна и шерсти. Крепостной труд нам, помещикам, невыгоден, и богатство помещика ныне определяется не количеством крепостных душ, а количеством десятин земли. У меня все вольные землепашцы. Ни к чему мне раб и рабский труд. Мы, землевладельцы, даже учредили ныне общество сельского хозяйства во главе с военным губернатором, самим сиятельным князем Михаилом Семеновичем Воронцовым. Я тоже вошел в это общество. Мы даже недавно машину испытали господина инженера Глюка для снятия хлеба…