Среда, 23.07, 23 часа 11 минут
Давид ходил по улицам города. Он снял туфли, потому что они намокли и отяжелели и только мешали ему идти куда глаза глядят. Гроза бушевала уже несколько часов подряд, словно сопровождая его, будто предназначалась лично Давиду Герулайтису, человеку, который опозорил и обесчестил свою сестру и наконец-то получил за это заслуженную кару. Вспыхивали молнии, гремел гром, дождь лил так, словно открылись бесконечные шлюзы, и потоки воды устремились сквозь решетки ливневой канализации. Редкие машины, проезжавшие мимо, выплескивали на тротуары целые лужи. Давида несколько раз окатило водой. Но ему было все равно. Его губы посинели и тряслись.
Дома сидела Сэнди с их общим ребенком, она, наверное, разозлилась до белого каления, потому что было уже поздно, а он еще не пришел домой, и ему это было не все равно, действительно нет, но он не мог вернуться домой и, наверное, уже не вернется никогда. Он должен выполнить свое задание до конца (он не позволял себе даже думать о том, что может разочаровать КГК Зайлер и всю команду из КРУ 1), но потом он уйдет со службы, разведется с Сэнди и остаток жизни посвятит тому, чтобы снова сделать Данаю счастливой женщиной. Он сделает все на свете, лишь бы увидеть, что она снова смеется, и, если ценой этого будет то, что он никогда больше не встретит ее, он готов и на это: он уедет куда-нибудь в Тимбукту, чтобы не было искушения позвонить ей, увидеть ее, поцеловать и…
Он остановился и заплакал. Его слезы смешивались с дождевой водой. Он попытался позвонить Сэнди, но она не взяла трубку, а автоответчик был отключен (иногда она так делала, когда предвидела, что он позвонит, лишь бы сказать, что опаздывает). Попытался позвонить Яношу, но попал на автоответчик. В конце концов он набрал номер своих родителей. Трубку взял отец. Голос его был таким сонным, что Давид поспешно отключился. Он не мог говорить с отцом. Слишком многое произошло за это время. Он вспомнил родителей, свою разрушенную семью и, в конце концов, Фабиана, который не хотел оставлять его в покое, а продолжал терзать дальше. До тех пор пока правда, так сказать, уже подперла Давиду под горло и ему не оставалось ничего другого, кроме как выплеснуть ее из себя. Медленно, урывками, слово за словом, она покидала кладовую его памяти и вот наконец вышла на свет. Теперь есть свидетели того, что раньше было тайной только его и Данаи. Сабина, Рашида, Хильмар, Гельмут, Франциска, Фолькер расскажут ее кому-то еще (а почему бы и нет?), а значит, эта история будет преследовать Давида до конца жизни. Из-за нее его смогут оскорблять, возможно, даже шантажировать. Он никогда не освободится от нее, что бы ни случилось.