DAMALS[9].
WARST DAMALS[10].
— Так это же, как и у этого, как его…
Правая рука. Она что-то сжимала ею. Мона указала Вагнеру на это. Он осторожно разжал пальцы трупа. В них лежало что-то черное, когда-то, наверное, бывшее языком.
— Да, — сказал Вагнер.
— Да, — повторила Мона тихо и выпрямилась. — Распорядитесь перевезти тело в институт. Я потом позвоню Герцогу.
Вагнер кивнул и тоже поднялся.
Они оставили на месте происшествия следственную бригаду, и, выйдя из квартиры, с облегчением сняли белые одноразовые накидки, и бросили их у двери.
— Вы не поедете на лифте? — спросил Вагнер.
Мона отмахнулась:
— Пойду пешком.
Она пошла вниз, там их ждал домоправитель. От него разило алкоголем, и он категорически отказался второй раз заходить в квартиру, где было совершено преступление. Впрочем, Мона его хорошо понимала. Она видела уже столько трупов, что их трудно было сосчитать, и, тем не менее, так и не смогла привыкнуть к их виду. Поначалу мертвецы даже снились ей по ночам, в страшных снах о преходящем и тщетном. Сейчас после каждого убийства, раскрытого или нераскрытого, оставалось чувство, никогда не исчезающее совсем и трудно поддающееся определению. Оно сковывало движения и замедляло реакцию. Так тень омрачает ясный день и не оставляет места для радости.
Домоправитель — его звали Фридрих Бреннауэр, два года как разведен, детей нет — сидел на бежевой узорчатой софе в своей гостиной. Он обливался потом, мрачно глядя перед собой, его охранял симпатичный светловолосый полицейский. Мона приказала ему не позволять домоправителю пить, пока она не проведет допрос. Очевидно, полицейскому это удалось не на все сто процентов. Лицо Бреннауэра покраснело, тонкие седые волосы приклеились к его крупному черепу. От него разило шнапсом.
«Кандидат на инфаркт, — подумала Мона. — Надо быть осторожной». Она уселась рядом с ним. От софы исходили въевшиеся в нее за десятки лет запахи кухни.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Мона.
Бреннауэр не ответил, все так же глядя перед собой. Его энтузиазм улетучился, и он не знал, что делать. Сейчас ужасное лицо трупа стояло перед его глазами, и ему вдруг стало страшно, что оно и дальше будет мерещиться ему: мертвая женщина, не имеющая никакого сходства с Соней Мартинес, хотя это должна была быть Соня Мартинес.
— Господин Бреннауэр?
Наконец он повернулся к Моне. Его рот был открыт, он тяжело дышал.
— Мне плохо, фрау…
— Зайлер. Главный комиссар полиции. Я…
— Мне плохо…
— Я понимаю. Все же я должна задать вам пару вопросов.
— Обязательно сейчас? Мне…
— В общем, да. К сожалению. Вы знаете, там, наверху, лежит женщина уже довольно давно…