— Да. Ах да… Я имею в виду, я хотел сказать, что действительно думал о… ну, об этом. Я просто не имею ни малейшего представления, кто бы мог такое устроить. Я знаю, что тот, кто это сделал, должен ненавидеть меня. Но я не знаю, кто это. Понимаете? Я просто не знаю таких людей. Я никогда не думал, что я когда-нибудь… Никогда.
Перед Моной теперь сидел старик, а вовсе не совратитель. Она задумалась. Затем погасила в пепельнице сигарету и взглянула на часы.
— Нам нужны списки всех ваших… клиентов за последние три-четыре года, а также тех, кто записался сейчас. Всех.
— Но эти списки конфиденциальны…
— Нет. Если происходит убийство, то речь уже не идет о конфиденциальности.
Среда, 16.07, 22 часа 33 минуты
Когда Мона и Бауэр наконец сели в свою машину, было темно, хоть выколи глаз. И опять репортеры телевидения и газет попытались преградить им дорогу, но безуспешно. Мона осторожно вела машину по неровной дороге, лучи фар, казалось, прощупывали путь сквозь лесок, отделявший дом Плессена от дороги. «Как будто Плессены прячутся, — подумала Мона. — Но от кого и зачем?»
— И что она сказала? — спросила Мона.
— Ничего особенного, — ответил Бауэр, помедлив.
Она бросила на него быстрый взгляд: несмотря на усталость, его лицо впервые за долгое время не было напряжено. Видимо, разговор с фрау Плессен пошел ему на пользу. Конечно же, допрос преследовал совсем другие цели, но неожиданно получился положительный побочный эффект. Был бы из этого хоть какой-то толк!
— Ничего особенного, — повторил Бауэр.
«Значит, нет», — подумала Мона.
— Она какая-то…
— Какая?
— Она несчастлива. Мне так кажется.
Несчастлива. Что ж, неудивительно. И это весь результат…
— Ну да, — сказала Мона осторожно. — Это и так видно. Я имею в виду — сейчас она не очень хорошо себя чувствует.
— Нет-нет. Она вообще несчастлива. Она была такой еще до того, как это случилось с ее сыном.
— Ты имеешь в виду ее брак и все такое?
Лесок остался позади, а впереди простиралась ровная, залитая лунным светом местность. Все казалось белым и застывшим, как лед. Мона притормозила. Когда она выключила зажигание, открыла дверь и вышла из машины, Бауэр удивленно посмотрел на нее. В конце концов он тоже вышел.
Вокруг царила мертвая тишина. Где-то вдали послышался шум быстро мчавшейся машины, а больше — ни звука.
— С ума сойти, — сказал Бауэр приглушенным голосом.
Мона посмотрела на небо — там сияла полная луна. Ее края казались острыми, а свет был таким сильным, что из-за него даже не было видно звезд. Дома ее ждали Антон и Лукас, но Мона о них не беспокоилась. Лукас уже, наверное, давно спит. В его четырнадцать лет мама уже не была нужна ему так сильно, как года два назад. К тому же, у него был хороший отец.