{В русские начала} К. Леонтьев не верил и не на них основывал свои мечты о мировой миссии России. Он верил {в деспотическую идею}, которая может держать и направлять народную стихию. С этим связано и политическое реакционерство К. Н. Он реакционер потому, что не верит в русскую народную стихию и видит, что Россия вступает в период смесительного упрощения, то есть разложения. Он, крайний сторонник самобытного культурного идеала, не видит самобытной русской мысли и видит "русский ужас перед всякой действительной умственной независимостью". "Все великое и прочное в жизни русского народа было сделано {почти искусственно и более или менее принудительно}, по почину правительства". Свободный почин общества и народа не приносил ничего, кроме разрушения. К. Н. не верит в русскую землю и земское общество, как верили славянофилы. Он верит в начала, идущие сверху. "Чтобы русскому народу действительно пребыть надолго народом-"богоносцем", он должен быть ограничен, {привинчен, отечески и совестливо стеснён}. Не надо лишать его тех {внешних ограничений и уз}, которые так долго утверждали и воспитывали в нем {смирение и покорность}. Эти качества составляли его душевную красу и делали его истинно великим и примерным народом". Вопреки демократизму славянофилов, К. Н. думал, что царская власть, которой только и держалась, по его мнению, Россия, возрастала у нас одновременно с неравенством и различием. Она препятствовала упростительному смешению. "Истинно-русская мысль должна быть прогрессивно-охранительной; выразимся ещё точнее: ей нужно быть {реакционно-двигающей}, то есть проповедовать {движение вперёд на некоторых пунктах} исторической жизни, но не иначе как посредством сильной {власти} и с готовностью на всякие {принуждения}".К. Н. думал, что Россия должна взять на себя почин экономических реформ и этим предотвратить надвигающуюся социальную революцию. В этом он следовал народническим традициям. Глубокие сомнения в русском народе и роковые предчувствия грядущего разложения заставляют его воскликнуть: "Надо {подморозить} Россию, чтобы она не "гнила" ". Но "подмораживанием" нельзя ведь создать новой цветущей самобытной культуры, нельзя выполнить положительной миссии в мире. "Слава Богу, что мы стараемся теперь затормозить хоть немного свою историю в надежде на то, что можно будет позднее свернуть на вовсе иной путь. И пусть тогда бушующий и гремящий поезд Запада промчится мимо нас, к неизбежной бездне социальной анархии". Это слова отчаявшегося, потерявшего надежды консерватора. В них нет веры и надежды на сложное цветение культуры, на мировую миссию. Мессианизма мистического у К. Н. никогда не было, его учение о призвании России было натуралистическим и зависело от натуралистического процесса, происходящего с Россией.