— Вот как! А кого же ты любишь?
— Того… как его?.. Молоденького… Орло…
Она не могла окончить своей отрывистой речи. Тяжелая рука царя опустилась на ее рот.
— Молчи, — сказал он ей сурово, и его черные глаза загорелись. — Люди! — закричал он громовым голосом, обращаясь к прислуге. — Взять тотчас эту женщину и отнести ее на кровать в ее комнату… Пока не отведут ее на плаху.
Царь тотчас же уехал.
Часть гостей ничего не заметила и продолжала пировать как ни в чем не бывало, но Телепнев и Наталья Глебовна сидели бледные от ужаса. Они слышали слова царя, и теперь глядели на опустелое перед ними место.
Телепнев крепко сжал руку жены…
— Итак, кара Божия наступила для сей преступной женщины, — прошептал он.
Несколько времени спустя пришедший наконец в себя благодаря оттираниям свояченицы Меншиков бегал уже беспокойно по палате и спрашивал у всех, где царь.
Но никто не мог ему ответить в точности.
Тогда он сильно обеспокоился…
Он смутно помнил, что здесь что-то готовилось, что-то должно было совершиться, но что именно, не мог тотчас припомнить.
И вдруг мысль осенила его…
— Да где же Марья Даниловна Гамонтова? — спросил он одного из слуг, и тот сказал ему, что произошло.
Меншиков подошел к столу, наполнил до краев пустой кубок, попавшийся ему под руку, и залпом выпил его…
Марья Даниловна лежала на кровати.
Чуть брезжил рассвет осеннего мутного петербургского утра. Мелкий дождь барабанил в окна, и небо, казалось, плакало беспомощными, больными слезами, такими, какими бы заплакала она сама, если бы могла плакать.
Но она не могла плакать.
Что-то мрачное и тяжелое, давящее, ползло по ее уставшей душе и сжимало ее сердце…
Она чувствовала себя больной и разбитой. Голова ее горела, как в огне, и сильно болела.
Как ни напрягала она усилия своих воспоминаний, ничего точного, ничего определенного она не могла вспомнить…
Что произошло вчера вечером? Помнила она, что приехала к Зотову, что ей нездоровилось, что она сидела за столом и много пила. Но почему она много пила, кто ее побуждал к этому, что было потом — она ничего не знала.
Порой перед ее умственным взором вставал образ царя. Понемногу вспомнила она, как они сидели рядом, как они пили, как он что-то шептал ей…
Но затем все заволакивалось туманом, и сознание отказывалось ей служить далее.
Она хлопнула в ладоши, и в комнате появилась Акулина.
— Поздно ли я вернулась вчера домой? — спросила она.
Акулина смешалась, потупила взоры и, видимо, не решалась ответить.
— Что с тобой? — спросила ее Марья Даниловна. — Говори же!
Но Акулина вдруг заплакала.