Прорыв на Игарке заставил отложить эту поездку до осени. Самолет, уже долетевший до Иркутска, свернул на Ангару и затем на Енисей к северному городу.
Весело тогда жила разросшаяся Игарка. По улицам ходили толпы народа с гармониками и балалайками, в клубе докладывалось «о международном положении», а на заводах ежедневно отмечалось недовыполнение плана распиловки.
Где причина срыва?
– Бревна не те подают на распиловку. Пристань и виновата в прорыве, – говорили лесозаводы.
– Ваша работа виновата, а не мы. Что ни распил, то технический брак, – возражала лесная пристань.
– Вообще не тот рабочий пошел, что раньше. Деревенщина и городская гультепа, – приходили к соглашению руководители обоих этих участков.
Надо было переломить настроение, безнадежности у руководителей, создать действительное соцсоревнование и ударничество, устранить ряд технических недостатков, а главное – показать каждому заводу картину его работы и давать этой работе ежедневную оценку.
«Игарцы никогда не давали прорыва, – писала игарская газета «На северной стройке», – они заняли первое место в Союзе по качеству своего леса. В этом году Игарка может потерять все результаты своих предыдущих достижений».
Анализ причин прорыва на заводах, выработка нового плана работ и передача его на заводские собрания отняли не много времени.
«Красноярцы в этом году будут помогать игарским заводам», - писал представитель «Экспортлеса».
– Никакой помощи не понадобится! – отвечали игарцы.
Заводы добились высших в лесопильном деле показателей. Начала сдавать сплавная пристань. Ударники взяли ее «на буксир». К приходу карских пароходов весь экспортный план был выполнен.
Пароходы пришли в этом году в количестве большем, чем пропустило их Карское море за все предыдущее десятилетие. Среди них были уже пароходы в 5 – 6 тысяч тонн вместо обычных прежде 2,5 – 3 тысяч тонн.
Игарский порт развивал лихорадочную деятельность. Днем и ночью слышались пароходные гудки, шум моторов, грохот лебедок. Ночью издалека было видно на небе отражение многочисленных электрических огней Игарки. Здесь бился пульс большого заводского города.
Все это было особенно эффектно после длительной поездки по молчаливому пустынному Енисею. Тунгус был прав: здесь стал «большой базар».
В 1932 году зима рано вступила в свои права. Мороз вековал грязь лесотундры и дал ледяные забереги на воде Енисея. С тревожным криком днем и ночью проносились над Игаркой стаи гусей и уток. Они спешно отступали перед зимой. Загорелось на небе полярное сияние. Наступил октябрь. Около морских пристаней в это время еще стояли в интенсивной погрузке пять больших пароходов. Так долго они никогда не задерживались.