Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности (Кокошин)

Расширенная коллегия Министерства обороны Российской Федерации. 27.02.2013. См.: Официальный сайт Президента РФ. URL: http:// президент. рф/новости/17588

Там же.

Данная глава является развитием разработок автора, представленных прежде всего в таких книгах, как «Армия и политика. Эволюция советской военно-политической и военно-стратегической мысли, 1918–1991 годы», «Стратегическое управление: теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России», «Политология и социология военной стратегии».

Важное замечание на этот счет сделал в начале 1920-х годов председатель Реввоенсовета РСФСР, наркомвоенмор Л.Д. Троцкий: «Война есть продолжение политики: кто хочет понять “продолжение”, тот должен уяснить себе, что ему предшествует. Но продолжение “другими средствами” значит: недостаточно быть ориентированным в политике, чтобы тем самым уже правильно оценивать “другие средства войны”» (цит. по: Киршин Ю.Я. Лев Троцкий – военный теоретик. Клинцы: Изд-во Клинцовской городской типографии, 2003. С. 29).

Между тем ряд авторов справедливо обращают внимание на изменившийся со времен Клаузевица характер самой политики. Генерал армии В.Н. Лобов, например, пишет: «В наши дни политика стала одной из самых ярких форм общественного сознания. В условиях широкого развития новейших форм и средств коммуникаций и средств связи политика осознается как приоритетная социальная ценность» (Лобов В.Н. Очерки истории отечественных военных реформ. М.: Абизо, 1995. С. 141).

Единая военная доктрина и Красная Армия // Фрунзе М.В. Избранные произведения. М.: Воениздат, 1957. Т. 2. С. 7–8. О военной доктрине М.В. Фрунзе см.: Гареев М.А. Фрунзе – военный теоретик. М.: Воениздат, 1985. С. 105–133; Кокошин А.А. О предмете военной доктрины: дебаты 1920-х гг. «О единой военной доктрине» и их некоторые уроки // Воин содружества. 1998. № 6. С. 28–29; Он же. Армия и политика: Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль. 1918–1991 годы. М.: ИМО, 1995. С. 34–36.

Записки Раймунда графа Монтекукколи Генералиссима Цесарскихъ Войскъ, генерала-фельдцейгмейстера и ковалера Златаго Руна, или Главный правила военной науки, вообще. Печатано при Императорском Московском университете. 1760 года / пер. с фр. Я.С. Семченкова. Т/О «НЕФОРМАТ»; Accent Graphics Communications, 2012. С. 2–3.

Леер Г. Опыт критико-исторического исследования законов искусства ведения войны (Положительная стратегия). СПб., 1869. С. 1.

Там же. С. 3.

В 1933 г. вышло специальное издание, содержащее размышления В.И. Ленина о труде Клаузевица. См.: Ленин В.И. Замечания на книгу Клаузевица «О войне и ведении войн». М.: Партиздат, 1933.

«Война есть продолжение политики иными (именно: насильственными) средствами». «Эго знаменитое изречение принадлежит одному из самых глубоких писателей по военным вопросам Клаузевицу», – писал В.И. Ленин в своем труде «Социализм и война» в 1915 г. {Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М.: Политиздат, 1961. Т 26. С. 316). В другой, несколько более ранней работе «Крах II Интернационала» Ленин оценил Клаузевица практически идентично: «В применении к войнам основное положение диалектики… состоит в том, что “война есть просто продолжение политики другими (именно насильственными) средствами”. Такова формулировка Клаузевица, одного из великих писателей по вопросам военной истории, идеи которого были оплодотворены Гегелем. И именно такова была всегда точка зрения Маркса и Энгельса, каждую войну рассматривавших как продолжение политики данных заинтересованных держав – и разных классов внутри них – в данное время» (Там же. С. 224).

Сталин И.В. Ответ товарищу Разину. URL: www.politology.vuzlib. prg (дата обращения: 18.12.2012).

Там же.

Там же.

См.: От редакции // Клаузевиц. О войне. 4-е изд. М.: Госвоениздат, 1937. Т. I. С. 8. Автором этого предисловия авторитетные отечественные ученые называют А.А. Свечина.

В войне 1812 г. К. Клаузевиц принадлежал к той небольшой, но очень активной группе патриотически настроенных прусских офицеров генерального штаба, которые эмигрировали в Россию для того, чтобы под русскими знаменами продолжать борьбу с Наполеоном, в 1806 г. разгромившим Пруссию.

См.: Клаузевиц К. 1812 год / пер. с нем. М.: Госвоениздат, 1937.

Фрунзе М.В. Неизвестное и забытое. М.: Наука, 1991. С. 199.

Даниленко И.С. Классика всегда актуальна // Стратегия в трудах военных классиков. М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003. С. 8.

Там же.

Многие идеи, касавшиеся проблем, которые лежат на стыке политики и военной стратегии, удалось обсудить, «испытать на прочность» в рамках совместных семинаров группы ученых Академии наук СССР и Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил СССР «Политика и военная стратегия», одним из сопредседателей которых был генерал-майор И.С. Даниленко, а другим – автор данной работы.

Михалев С.Н. Военная стратегия: подготовка и ведение войн нового и новейшего времени / под ред. В.А. Золотарева. М.; Жуковский: Кучково поле, 2003. С. 27.

См.: Клаузевиц К. 1806 год / пер. с нем. М.: Госвоениздат, 1936. С. 23–48.

Клаузевиц К О войне. Т. 1. С. 66.

Там же. С. 57.

Там же.

Здесь можно привести любопытные суждения Е.И. Мартынова, военного историка и теоретика, которому довелось служить в российской императорской армии и в РККА. Он, человек с богатейшей военной и научной биографией, в которой немалую долю составляют и трагические моменты, начал публиковать свои труды еще в конце XIX в. В царской армии Мартынов достиг звания генерал-лейтенанта. Ряд очень важных военно-исторических работ он опубликовал в 1920-е годы, когда служил в РККА. В 1931 г. Мартынов был арестован и заключен в лагерь, но уже летом 1932 г. ему было разрешено вернуться в Москву. Вторично он был арестован в 1937 г. и решением тройки при УНКВД СССР по Московской области приговорен к высшей мере наказания. Постановлением № 5 лс-1764/56 Президиума Московского городского суда от 26 ноября 1956 г. постановление тройки было отменено, и Мартынов был посмертно реабилитирован. См.: Кавтарадзе А.Г. Из плеяды известных военных мыслителей Отечества // Мартынов Е.И. Политика и стратегия. М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003. С. 7—12.

Говоря о политическом обеспечении военной стратегии, Е.И. Мартынов справедливо пишет о том, что это в равной мере относится как к внутренней, так и к внешней политике: «От внутренней политики зависит определить общую численность армии и бюджет военного министерства. В конституционных государствах эти нормы устанавливаются путем пререканий между различными политическими партиями и посредством целого ряда компромиссов, в которые приходится вступать правительству. При таких условиях не всегда бывает легко создать вооруженную силу, нужную для выполнения известной политической задачи». Как замечает Мартынов, «это пришлось испытать Бисмарку в первые годы его деятельности» {Мартынов Е.И. Политика и стратегия. С. 46).

Далее автор пишет, что «в государствах абсолютных вопрос о численности армии и о бюджете военного министерства разрешается без всякого вредного шума, и потому военная система их может получить несравненно более широкое развитие». При этом Мартынов обоснованно отмечает, что «здесь легко погрешить в обратную сторону» (Там же. С. 47).

Мартынов убедительно иллюстрирует эти тезисы одним из наиболее ярких примеров из российской истории: «Так, в эпоху императора Николая I, как известно, все внимание почти целиком было обращено на армию: перед ее интересами отходили на задний план другие нужды государства. И действительно, русская армия пятидесятых годов считалась образцовою в Европе, и только немногие дальновидные люди сомневались в военном могуществе России. Когда в сентябре 1854 года союзники высадили в Крыму около 60 тысяч человек, Россия располагала колоссальной по тому времени армией в 1335 тысяч, но эти силы отчасти охраняли границы, отчасти же были разбросаны внутри страны, и мы не успели их своевременно сосредоточить к угрожаемому пункту – главным образом вследствие отсутствия хороших путей сообщения. Вооружение наших войск значительно отстало от европейского – вследствие слабого развития у нас техники» (Там же. С. 48).

В своей оценке российских Вооруженных сил он идет дальше оценок, касающихся недостатков в развитии коммуникаций и технической оснащенности нашей армии: «Начальствующий персонал оказался не на высоте современных требований. В армии не было инициативы – вследствие того, что в обществе была подавлена личная самостоятельность. Солдат, сурово воспитанный, действовал автоматически, – что отвечало общему крепостному строю». При этом, как отмечает Мартынов, «в деле снабжения войск господствовало хищение – что объясняется отчасти низким умственным и нравственным уровнем тогдашнего общества, отчасти отсутствием гласности» (Там же).

Мартынов делает вполне обоснованное заключение о том, что «в результате армия, на которую тратились громадные средства, оказалась, несмотря на свое геройство, не в силах выдержать борьбу, и величественное здание военного могущества, с такой заботливостью воздвигнутое императором Николаем I, пошатнулось, потому что не имело под собой прочного основания» (Мартынов Е.И. Указ. соч. С. 48). Эти выводы отечественного мыслителя и военачальника, к сожалению, не были восприняты ни в его время, ни позднее.

Внешняя политика (он ее отождествляет с дипломатией, что не вполне корректно) должна, считает Мартынов, поставить перед военной стратегией посильную цель: «Дипломатия должна взвесить, чего она может достигнуть в известный исторический момент с имеющимися в ее распоряжении средствами. Ошибка в этом направлении – постановка для войны слишком крупной политической цели – может иметь своим последствием то, что стратегия надорвется в непосильной работе» (Там же. С. 43).

Внешняя политика, обоснованно отмечает данный автор, «должна умело эксплуатировать результаты, добытые стратегией». Далее Мартынов пишет: «При исполнении этой последней своей обязанности политике приходится бороться не столько с неприятелем, сопротивление которого уже сломлено оружием, сколько с вмешательством соседних держав. Как бы успешна ни была война, но, во всяком случае, она временно ослабляет государство». Далее он делает весьма глубокое замечание о том, что «вслед за страшным напряжением всех сил наступает период материального и нравственного изнурения». И «этим периодом временной слабости могут воспользоваться соседние государства и, под предлогом посредничества вмешавшись в мирные переговоры, отнять у победителя плоды его успехов. Много удачных войн было таким образом сведено на нет, не принеся ничего, кроме военного блеска и материальных потерь. Извлечь из успехов, одержанных стратегией, наибольшую пользу составляет венец дипломатического искусства, без которого теряют смысл все подготовительные труды» (Там же. С. 49).

В отечественной традиции активно используется понятие военная политика. С.Н. Михалев, в частности, пишет, что «в соответствии с определением войны как политического акта выстраивается ряд мероприятий по подготовке и ведению ее. Предпринимаемые государством (орудием политической власти), эти мероприятия составляют содержание военной политики». Эти мероприятия включают: «определение целей и задач применения средств вооруженного насилия (вооруженной борьбы), обеспечение безопасности и организацию защиты страны, мобилизацию всех сил ее – материальных ресурсов и духовных возможностей народа – на достижение поставленной политической цели; выбор и приобретение на этом пути союзников и создание военно-политических блоков (коалиций); наконец, усилия по внешнеполитической изоляции противника». Далее автор пишет (со ссылкой на Б.Н. Каневского): «Военная политика – составная часть общей политики государства, понимаемой как совокупная деятельность его учреждений по управлению страной, – находится в неразрывной связи со всеми остальными аспектами, охватывающими сферы экономики, идеологии, культуры; она проникает во все поры жизни общества, оказывая прямое влияние на распределение материальных ресурсов страны, на выбор приоритетов в развитии науки и техники, на уровень жизни населения, на воспитание вступающего в жизнь поколения» (см.: Михалев С.Н. Указ. соч. С. 25). Данное определение военной политики заслуживает внимания, однако в целом, как представляется, оно носит скорее общефилософский, нежели операционный характер.

Несколько иное определение военной политики приводится в «Военном энциклопедическом словаре»: «Военная политика, составная часть общей политики классов, государств, партий и других социально-политических институтов, непосредственно связана с созданием военной организации, подготовкой и применением средств вооруженного насилия для достижения политических целей. Военная политика государств конкретизируется в их военных доктринах, военной стратегии и в практике военного строительства. Опирается на оценку своих сил и сил вероятных противников, потенциалов, составляющих военную мощь государства, и факторов, решающих ход и исход войны. Важное место в военной политике занимают проблемы создания, укрепления и совершенствования военной организации, технического оснащения Вооруженных сил, определения перспектив развития военной техники, мобилизационных возможностей государства, подготовки военно-обученных резервов, а в случае необходимости – их мобилизационного развертывания» (Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1983. С. 137).

М.В. Фрунзе писал, что «государство должно заранее определить характер общей и, в частности, военной политики, наметить соответственно с нею возможные объекты своих военных устремлений, выработать и установить определенный план общегосударственной деятельности, учитывающий будущие столкновения и заранее обеспечивающий их удачу целесообразным использованием народной энергии» (Фрунзе М.В. Избранные произведения. Т 2. С. 6).

Первые зачатки идеи высшей стратегии можно обнаружить, в частности, в уже упоминавшемся византийском «Стратегиконе Маврикия» – трактате VI в. н. э. В нем автор ведет речь не о «чистых» военных стратагемах, а о целом комплексе мероприятий, в которых дипломатия, в частности, становится одним из орудий достижения успеха. См.: Кучма В.В. Военное искусство // Культура Византии IV – первой половины VII в. / отв. ред. З.В. Удальцова. М.: Наука, 1984. С. 399.

В конце 1920-х годов М.Н. Тухачевский начал разработку понятия «полемостратегия», во многом созвучного по духу понятию «высшая стратегия». Под «полемостратегией» Тухачевский понимал учение о сущности, методах и способах подготовки к войне, о путях и способах наиболее целесообразного использования всех сил и средств государства для достижения победы. Тухачевский исходил из того, что Верховное главнокомандование, руководящее войной в целом, не может опираться только на классическую военную стратегию, «чистую стратегию» старого типа; отсюда он выводил потребность в новой, высшей стратегии. Идея «полемостратегии» в СССР, однако, не нашла сколько-нибудь широкой поддержки. Некоторые критики в попытке Тухачевского конструировать «полемостратегию» усмотрели стремление не столько подчинить военную стратегию политике, сколько «подтянуть» политику к стратегии. См. подробнее: Кокошин А.А. Армия и политика. С. 46.

Примерно в то же самое время в Великобритании на основе непосредственного опыта Первой мировой войны, потребовавшей беспрецедентных по масштабам усилий общества и государства для достижения победы, разрабатывалась концепция «большой стратегии». Позднее (в 1935 г.) категория «большой стратегии» вошла в английский Полевой устав. См.: Ржешевский О.А. Предисловие // Говард М. Большая стратегия / пер. с англ. Ю.А. Неподаева, Б.И. Павлова, Ю.М. Щебенькова; под ред. О.А. Ржешевского. М.: Воениздат, 1980. С. 5.

При вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. не была осуществлена политико-пропагандистская подготовка ни собственного населения, ни мирового общественного мнения. Как обоснованно пишет генерал армии В.И. Варенников, «наше политическое руководство не воспользовалось главным оружием – информацией… Мы… действовали тихой сапой, и это было ошибкой. Против СССР развернули информационную войну, которая обернулась для нас тяжкими последствиями». См.: Варенников В.И. Афганский вопрос останется в истории // Военно-промышленный курьер. 2004. № 5 (22). 11–17 февр. С. 3.

Можно с большой степенью уверенности считать, что США проиграли в 1960-е годы войну во Вьетнаме в значительной степени из-за того, что на определенном этапе война лишилась поддержки большей части населения в собственной стране, чему в немалой степени способствовали ряд органов американских СМИ, которые освещали эту войну совсем в ином духе, нежели официальные власти.

Весьма важным в этом отношении является опыт работы соответствующих структур в СССР в годы Великой Отечественной войны: Совинформбюро, ТАСС, Советского бюро военно-политической пропаганды. См.: Волковский Н.Л. История информационных войн. СПб.: Полигон, 2003. Ч. 2. С. 365–431.

Конрад Н.И. Синология (Сунь-Цзы. Трактат о военном искусстве). М.: Наука, 1977. С. 26.

Примечательно, что в одном из канонических китайских трактатов по военному искусству и военной науке («Шесть секретных учений Тай Гуна»), в частности, говорится о «двенадцати правилах гражданского наступления» в случае ведения войны. Эти правила включают, например, тайный подкуп помощников правителя страны-противника, лесть, превознесение и восхваление его самого: «Преувеличивай его достоинства; будь первым, кто с почтением возносит его, смиренно провозглашает его совершенно мудрым. Тогда в его государстве будут великие потери!» Тай-Гун также рекомендует поддерживать «его беспутных чиновников».

Что касается разработки собственно военной стратегии, то по древнекитайскому учению она должна осуществляться максимально скрытно и наиболее умными военными профессионалами («скрытно собери мудрых воинов и доверь им составление великой стратегии»). См.: У-Цзин. Семь военных канонов древнего Китая / пер. с англ. СПб.: Евразия, 1998. С. 55–56.

Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 55–56.

Там же. Т. 2. С. 380.

Там же.

Государственные руководители (и их аппарат) обязаны не только быть сведущими в том, какими военными средствами может быть достигнут тот или иной военно-стратегический результат, но и иметь представление об основных компонентах механизма выработки и принятия военно-стратегических решений и механизма их реализации – в духе того, что Клаузевиц называл «трением войны».

Среди государственных и политических руководителей XX в., систематически работавших над военными вопросами, над проблемами войны как продолжения политики иными средствами, можно отметить китайского лидера Мао Цзэдуна, теоретическое наследие которого в этой сфере остается важным элементом подготовки как гражданских государственных руководителей, связанных с обеспечением обороноспособности Китая, так и военного командования Народно-освободительной армии КНР. Анализ теоретических работ Мао Цзэдуна, его цикла лекций по политико-военной тематике говорит о том, что он в своих разработках опирался и на китайскую традицию (восходящую, как считают ряд исследователей, едва ли не ко II тысячелетию до н. э.), и на европейскую мысль XIX и XX вв. В его трудах можно увидеть прямые ссылки и на Сунь-Цзы, и на Клаузевица. Мао, в частности, писал, что «войну нельзя ни на минуту отделять от политики… Но война имеет и свою специфику. Это значит, что война не равнозначна политике вообще» (Мао Цзэ-Дун. Избранные произведения / пер. с кит. М.: Изд-во иностранной литературы, 1953. С. 264).

Для России исключительно актуальным остается вопрос о системной и целенаправленной подготовке гражданских специалистов в политико-военной сфере и о дополнительном образовании для командного состава Вооруженных сил в области политологии, экономики и социологии. При этом должны существовать несколько форумов, институтов, где бы профессиональные военные общались с гражданскими политологами и политическими деятелями, сотрудниками госаппарата, совместно работали бы как над исследованиями, так и над соответствующими государственными документами. Такого рода опыт в нашей стране имеется, однако он нуждается в значительном расширении и в более углубленном взаимодействии политической и военно-стратегической составляющих в важнейшем деле обеспечения обороноспособности страны.

Цит. по: Конрад Н.И. Указ. соч. С. 22.

Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 54.

Там же.

Советские военные ученые в 1980-е годы, опираясь на работы В. И. Ленина, приходили к выводам о нескольких видах взаимосвязи между политикой и вооруженной борьбой. Речь идет, во-первых, о причинно-следственной связи между войной и политикой. Войны начинаются тогда, когда политика в той или иной форме требует военного конфликта, а противодействующие политические силы не могут его предотвратить. Во-вторых, отмечается сущностная связь, т. е. определение социального характера, исторического смысла войны в зависимости от политики.

В-третьих, имеется в виду «управленческая» связь: политика руководит как самой войной, так и всей жизнью страны, мобилизуя все силы на достижение победы. Характер политической цели имеет решающее значение для ведения войны. Центральным звеном здесь является определяющая роль политического руководства по отношению к военной стратегии: именно об этом идет речь в данной работе. Но считаю, что и два других вида связи между политикой и военной стратегией нуждаются в дальнейшем рассмотрении, в серьезных конкретно-исторических и теоретических разработках.

Авторы фундаментального отечественного труда «Мировые войны XX века» обоснованно отмечают, что между историками все еще идет острая полемика относительно мотивов и политических целей основных участников Первой мировой войны, несмотря на все обилие исследований по этой теме, огромный объем доступных архивных материалов, мемуаров. Исключительно интересен при этом анализ иррациональных мотивов развязывания войны со стороны элиты Австро-Венгерской империи. См.: Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война: Исторический очерк. М.: Наука, 2002. С. 8–18, 21–32, 33–44.

История учит, что политически и идеологически государственному руководству и высшему военному командованию исключительно сложно принять решение об избрании обороны в качестве основной формы стратегических действий. Петр I начал Северную войну стратегическими наступательными действиями, вторжением на территорию, захваченную шведами в предыдущих войнах с Россией, и осадой Нарвы. Только после тяжелейшего нарвского поражения от Карла XII (имевшего сравнительно малочисленную, но исключительно боеспособную армию при господстве шведского флота на море) Петр перешел к стратегической обороне, в том числе в кампании 1709 г., закончившейся сокрушительным поражением шведского короля-полководца (блестящего тактика, но слабого стратега), которым на протяжении многих лет восхищалась вся Европа.

Исключительно тяжелым было принятие решения о стратегической обороне для Александра I в Отечественной войне 1812 г., несмотря на детальное и очень убедительное обоснование необходимости стратегической обороны, представленное военным министром М.Б. Барклаем-де-Толли. М.И. Кутузов, приняв командование, продолжал линию на стратегическую оборону (и стратегическое отступление вглубь страны), всячески имитировал готовность к переходу в контрнаступление, к решающему сражению, демонстрируя войскам и общественному мнению то, что он полководец совсем иного толка, нежели Барклай-де-Толли.

Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 66.

Там же.

Между тем в восточной традиции, особенно в китайской, идеи, созвучные теории Клаузевица, присутствовали в ярко выраженной форме еще примерно 2500 лет назад.

Клаузевиц К О войне. Т. 1. С. 66.

Там же. С. 251.

Идея Клаузевица о том, что уничтожение вооруженных сил противника есть прежде всего подавление его воли к сопротивлению, пронизывает всю немецкую военную мысль XIX и XX вв. – от стратегического до тактического уровня. Она лежит, например, в основе зародившейся еще в конце Первой мировой войны тактики штурмовых групп пехоты с активным использованием легкого автоматического оружия (сначала ручного пулемета, затем пистолет-пулемета), призванного прежде всего производить сильнейшее психологическое воздействие на обороняющихся непрерывным огнем с невысоким уровнем прицельности.

На подавление воли к сопротивлению были рассчитаны тактика, оперативное искусство и стратегия применения германских танковых соединений во Вторую мировую войну. Они были ориентированы прежде всего на глубокие прорывы в оперативный тыл группировок противника, чтобы главным образом воздействовать на психику командующих, командиров и бойцов, создать в их сознании угрозу быть отсеченными от соседей и от глубокого тыла, заставить испытать страх оказаться окруженными и уничтоженными. Танковые соединения вермахта с минимальным числом пехоты действовали при этом на большом удалении от основных сил, от общевойсковых соединений и объединений. Они вводились в действие на стыках соединений противника, там, где не ожидалось сколько-нибудь серьезного сопротивления, где не было задач «прогрызания» или «взламывания» обороны, решение которых было чревато большими потерями в бронетанковой технике. А для этого больше всего подходили легкие (и отчасти средние) танки с небольшим потреблением горючего, что облегчало действия танковых соединений и частей на большом удалении от тыла.

См.: Клаузевиц К. О войне. Т. 2. С. 58–59.

В этой части учения о войне Клаузевица как виднейшего представителя европейской военной мысли мы видим заметный контраст с

китайской традицией военной мысли, восходящей к такой доминантной фигуре, как уже упоминавшийся полководец и теоретик Сунь-Цзы, творивший в эпоху Чжаньго – «сражающихся царств». Учение о бое у Сунь-Цзы, а равно и у многих других китайских военных теоретиков, не занимает центрального места, как у Клаузевица и его европейских предшественников и последователей, в том числе немецких, французских, советских и российских авторов.

В эпоху Чжаньго военное дело перестало быть уделом немногочисленных профессионалов – аристократов, сражавшихся на боевых колесницах. На смену пришли массовые армии (преимущественно пехотные), комплектуемые из крестьян практически по принципу всеобщей воинской повинности. Новое ударное оружие (арбалет), плотные боевые порядки привели к резкому росту боевых потерь. Войны стали захватывать значительно большее пространство, требовать все больше ресурсов для ведения боевых действий, все более сложной и громоздкой системы снабжения. В целом они стали чрезвычайно разорительным делом. Лицам, принимавшим решение о вступлении в войну и о сражениях в войне, приходилось даже сопоставлять «выгоду» от победы с ущербом. Тогда стало доминировать мнение о том, что бой, сражение является едва ли не наименее эффективным способом применения военной силы ради достижения поставленных политических целей.

Такого рода идеи (о чем еще будет говориться ниже) дошли в восточной военной (и политико-военной) мысли до XXI в.

Когда творил Клаузевиц, такой категории, как оперативное искусство (оператика), операция, еще не было, хотя Клаузевиц уже близко подошел к этой категории де-факто.

Клаузевиц К. О войне. Т. I. С. 223.

Там же. С. 254.

Даниленко И. Указ. соч. С. 14.

Даниленко И. Указ. соч. С. 14.

Морская мощь отнюдь не сводится лишь к собственно мощному военно-морскому флоту, к мощным военно-морским эскадрам. Одними из ее важнейших составляющих являются развитая судостроительная промышленность с соответствующей научной базой и система базирования флота с адекватной судоремонтной базой. Государственное руководство Великобритании – «владычицы морей» в XIX – начале XX в. – славилось особым искусством выбора места для мощных военно-морских баз в стратегически важных районах, с опорой на которые британский флот мог контролировать все важнейшие торговые пути в мире. Это были Гибралтар, Мальта, Суэц, Аден, Сингапур и др. Частью морской мощи государства являются также торговый и рыболовецкий флоты, которые, например, почти полностью отсутствовали у царской России и были созданы в Советском Союзе после Великой Отечественной войны. Все более важным компонентом морской мощи становятся знания по гидрографии, гидрологии и метеорологии отдельных районов Мирового океана. Для России особо ценны уникальные знания и данные такого рода, полученные в результате исследований Севера и являющиеся одним из важнейших преимуществ нашей страны. Это преимущество, в частности, учтено в выдвинутой мною концепции Северного стратегического бастиона для ВМФ России и создания специального межвидового объединения и командования, ядром которого должны быть военно-морские силы.

В современных условиях ряд авторов, размышляя о различных вариантах стратегии, о конкретном наборе действий, комбинаций, свойственных той или иной стратегии (военной, политической или стратегии частной корпорации), используют понятие «стратагема». Это понятие возникло, по-видимому, за несколько столетий до нашей эры в Греции, но получило распространение в I в. н. э. в Римской империи. Секст Юлий Фронтин (умер около 103 г. н. э.) объяснял своим читателям значение этого греческого слова как «ловкость, применяемая полководцами, которая греками именуется одним названием стратагем». Иначе говоря, под термином «стратагемы» древние понимали не только хитрости в современном смысле слова, но и различные приемы и уловки, которые использовали военачальники для поддержания морального духа армии или одержания победы (см.: Нефедкин А.К. Античная военная теория и «стратагемы» Полиэна // Полиэн. Стратагемы. СПб.: Евразия, 2002. С. 45–46). «Стратагемы», отталкиваясь от их классического содержания (прежде всего по Полиэну, представляющему в своем труде несколько сот примеров «стратагем»), можно считать неотъемлемой частью «асимметричной войны», или «асимметричной стратегии».

В современных условиях большое значение приобрели виртуальные действия, особенно в ядерной сфере. Это – особая тема, весьма слабо разработанная в отечественной теоретической политико-военной и военно-стратегической науке по сравнению с тем, что имеет место в англосаксонских странах, Франции и Китае.

Мольтке Г. Военные поучения фельдмаршала графа Мольтке / пер. с нем. СПб., 1913. С. 14.

Мартынов Е.И. Указ. соч. С. 43.

Там же.

Кавтарадзе А.Г. Указ. соч. С. 8.

Фельдмаршал Мольтке. Военные поручения, оперативная подготовка к сражению / пер. с нем. М.: Воениздат, 1938. С. 9.

Тухачевский М.Н. Война классов. Статьи 1919–1920 гг. М.: Госиздат, 1921. С. 36.

Альфа. О работе реввоенсоветов Армии и Фронтов // Военное дело. 1920. № 1. С. 10–12.

Тухачевский М.Н. Указ. соч. С. 36.

Шапошников Б.М. Мозг Армии. Кн. 3. М.: Госвоениздат, 1927. С. 229.

Там же. С. 230.

Там же. С. 230–231.

Там же. С. 232–233.

Однако Первая и Вторая мировые и последующие войны породили таких гражданских деятелей, как Ж. Клемансо, У. Черчилль, Ф.Д. Рузвельт, Мао Цзэдун, И.В. Сталин, которые на определенном этапе своей деятельности стали глубоко разбираться в вопросах военной стратегии и даже оперативного искусства, а в некоторых случаях и тактики.

Леваль писал, отталкиваясь от своих оценок положения дел во Франции после ее поражения во Франко-прусской войне 1870–1871 гг.: «Романтизм испортил стратегию. Он совратил ее с твердого пути науки и превратил в некое фантастическое, парадоксальное и неопределенное искусство, базирующееся на зыбкой почве, в какую-то улицу, на которой каждый, как ему заблагорассудится, может чертить любые вензеля» (Леваль Ж.-Л. Введение к позитивной части стратегии // Стратегия в трудах военных классиков. М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003. С. 148, 160).

Свечин А.А. Стратегия. 2-е изд. М.: Военный вестник, 1927. С. 30–31.

Там же. С. 20.

А.А. Свечин писал о военной стратегии прежде всего как об искусстве, определяя ее следующим образом:

«Стратегия – это искусство комбинировать подготовку к войне и группировку операций для достижения цели, выдвигаемой войной для вооруженных сил».

Говоря о взаимосвязи военной стратегии и оперативного искусства, Свечин отмечал, что «стратегия не может безразлично относиться к оперативному искусству». По его словам, «характер войны, с которым сообразуется стратег, не должен оставаться понятием отвлеченным и оторванным от войсковой деятельности». При этом, заключает Свечин, «стратег должен подчинить своему пониманию возможного характера войны реальные формы предпринимаемых нами операций, их размах и напряжение, преследуемые ими цели, их последовательность и относительное значение, придаваемое им. Отсюда является необходимость для стратегии диктовать основную линию поведения оперативному искусству и в случае чрезвычайного значения, придаваемого основной операции, даже сосредоточивать в своих руках непосредственное руководство ею».

Свечин был категорически против «стратегии» отдельных видов вооруженных сил и частных стратегий для тех или иных типов войн: «Весьма часто мы встречаем термины: стратегия воздушного флота, морская стратегия, стратегия колониальной войны и т. д. Такая терминология, очевидно, основана на недоразумении. Мы можем говорить лишь о морском оперативном искусстве, поскольку вооруженные силы на море получают самостоятельную оперативную цель; то же мы можем сказать и о воздушном флоте, с еще большими оговорками; ввиду тесной связи между действиями воздушных сил, сухопутной армии и флота предметом оперативного искусства воздушного флота могут являться лишь самостоятельно предпринимаемые им бомбардировочные операции; но поскольку таковые действия пока самостоятельного значения не имеют, а являются одним, хотя бы и довольно существенным, слагаемым общей операции, то мы должны и бомбардировочные, равно как и разведочные и боевые действия воздушного флота, рассматривать только как часть общего оперативного искусства. О стратегии же здесь говорить не приходится – это явное злоупотребление термином. Точно так же не может быть и стратегии колониальной войны – речь может идти лишь об особенностях стратегического искусства при борьбе империалистического государства с неравносильным, отсталым технически и культурно противником в обстановке колониального театра войны» (Свечин А.А. Стратегия. 2-е изд. М.: Военный вестник, 1927. С. 245–248).

Свечин А. История военного искусства. Ч. 3. Новейшее время. М.: Высший военный совет, 1923. С. 112.

Там же. С. 19.

Кулиш В. О взаимосвязи политики и военной стратегии // Военная мысль. 1962. № 4. С. 31.

См.: Милъштейн М.А., Слободенко А.К. О буржуазной военной науке. 2-е изд. М.: Воениздат, 1961. С. 113–118.

Исключительно сложным для любого генерального штаба (или его аналога) является планирование стратегических действий в условиях

отсутствия четко определенных противника и союзника. С такой проблемой столкнулись органы высшего военного командования многих государств в 1990-е годы, после завершения «холодной войны», распада Советского Союза и Организации Варшавского договора. Это относится и к Российской Федерации, и к Соединенным Штатам Америки, и ко всем западноевропейским государствам.

Во французской высшей и военной стратегии с конца 1960-х годов благодаря Шарлю де Голлю присутствовал тезис «обороны по всем азимутам», который до определенных пределов может служить сегодня обозначением и оборонной политики России.

Как подчеркивалось авторами «Обзора ядерной политики» Министерства обороны США, подготовленного в январе 2002 г., сегодня США сталкиваются с «многочисленными потенциальными оппонентами», но «мы не уверены, кто конкретно будет противником». При этом отмечалось, что «у нас новые отношения с Россией, которые ведут к еще более позитивному курсу, значительно более позитивному курсу»; доминирует «идея прекратить строить отношения с Россией, основывающиеся на взаимном гарантированном уничтожении» (см.: Crouch J.D., ASDISP. Special Briefing on the Nuclear Posture Review. Wednesday Jan. 9, 2002. URL: http://www.defenselinkmil/news/Jan.2002/t01092002.t0109 npr.html).

Как показали промежуточные выборы в Конгресс США в ноябре 2002 г., это оказалось удачным ходом со стороны администрации Дж. Буша-мл. и руководства республиканской партии, завоевавшей большинство в обеих палатах Конгресса США.

Повалий М. Политика и военная стратегия // Военная мысль. 1970. № 7. С. 10–11.

Военная стратегия / подред. Маршала Советского Союза В.Д. Соколовского. 2-е изд. М.: Воениздат, 1963. С. 24.

Шиляг В., Попов М., Кондратков Т. Политика и ядерная война // Военная мысль. 1966. № 12. С. 11.

Тема советско-польской войны 1920 г. еще ждет своего серьезного исследования, в том числе с точки зрения соотношения идеологии, политики и военной стратегии. Председатель Реввоенсовета Советской России, нарком по военным и морским делам Л.Д. Троцкий, в частности, писал в своих воспоминаниях: «…на нашей стороне, вместе с первыми крупными успехами, обнаружилась переоценка открывающихся перед нами возможностей. Стало складываться и крепчать настроение в пользу того, чтоб войну, которая началась как оборонительная, превратить в наступательную, революционную войну». Как замечает Троцкий, «принципиально я, разумеется, не мог иметь никаких доводов против этого». Но для него «вопрос сводился к соотношению сил». При этом «неизвестной величиной было настроение польских рабочих и крестьян. Некоторые из польских товарищей, как покойный Ю. Мархлевский, сподвижник Розы Люксембург, оценивали положение очень трезво. Оценка Мархлевского вошла важным элементом в мое стремление как можно скорее выйти из войны», – пишет Троцкий. «Но были и другие голоса. Были горячие надежды на восстание польских рабочих. Во всяком случае у Ленина сложился твердый план довести дело до конца, т. е. вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть». В результате, как пишет Троцкий, «мы прошли мимо собственной победы – к тяжелому поражению» (ТроцкийЛ.Д. Моя жизнь. М.: Вагриус, 2001. С. 444–445).

Козлов С.Н., Смирнов М.В., Базь И.С., Сидоров П.А. О советской военной науке. М.: Воениздат, 1964. С. 255.

За пределы военного искусства уже в 1960-е годы и в СССР и на Западе ряд теоретиков и практиков выводили применение не только ядерного оружия, но и такого средства массового поражения, как биологическое (бактериологическое) оружие. Свою позицию они обоснованно объясняли тем, что последствия применения биологического оружия непредсказуемы, что оно, будучи примененным, полностью выходит из-под контроля применившей его стороны. Эта аргументация оказалась достаточно убедительной, чтобы способствовать заключению в 1972 г. международной Конвенции о запрещении биологического (бактериологического) оружия.

Политико-военные проблемы стали рассматриваться по-новому в конце 1960-х – начале 1970-х годов в институтах Академии наук СССР: прежде всего в Институте США и Канады под руководством академика Г.А. Арбатова и в Институте мировой экономики и международных отношений под руководством академика И. И. Иноземцева, а затем академиков А. И. Яковлева и Е.М. Примакова, в дальнейшем – в Институте Европы под руководством академика В.В. Журкина, в Институте востоковедения и в Институте Дальнего Востока РАН. В эти институты пришли работать высокообразованные и профессиональные отставные и действующие (прикомандированные) военные (Н.А. Ломов, М.А. Мильштейн, В.В. Ларионов, Л.С. Семейко и ряд других). Постепенно сформировалось несколько гражданско-военных коллективов, которые проводили исследования, не утратившие своей значимости и в настоящее время. Из гражданских специалистов по политико-военным проблемам, выросших в таких коллективах, можно отметить ЕА. Трофименко, А.Е Арбатова, С.М. Рогова, С.Е. Благоволина, А.А. Васильева (ранее авторитетного работника оборонной промышленности), С.К. Ознобищева, А.А. Коновалова, А.Е Савельева и др.

Рассмотрение политико-военных проблем, их научное исследование сковывалось многими обстоятельствами, в том числе сверхвысоким уровнем секретности всего того, что относилось в нашей стране к военным вопросам. Этот уровень намного превышал тот, который, например, имел место в царской России в конце XIX – начале XX в., в Советском Союзе в 1920-е годы.

Гречко А.А. Вооруженные Силы Советского государства. 2-е изд. М.: Воениздат, 1975. С. 32.

В 1980-е годы вопрос об «управленческой» связи между политикой и военной стратегией в рамках прежде всего военной доктрины государства довольно обстоятельно освещался в ряде работ таких известных советских военныхдеятелей, как Маршал Советского Союза Н. В. Огарков (в 1977–1984 гг. начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР) и генерал-полковник М.А. Гареев (заместитель начальника Генерального штаба, отвечавший прежде всего за развитие военной науки).

Н.В. Огарков, отмечая ведущее, определяющее положение, которое занимает социально-политическая сторона военной доктрины, в то же время подчеркивал, что эта составляющая доктрины находится «в тесной диалектической взаимосвязи и взаимозависимости» с военнотехнической. По Огаркову, «политические цели войны должны в полной мере соответствовать военному потенциалу государства, боевым возможностям вооруженных сил и применяемым ими способам ведения военных действий, а последние должны надежно обеспечить достижение поставленных целей» (Огарков Н.В. История учит бдительности. М.: Воениздат, 1985. С. 58–59).

Относительно военно-технической составляющей военной доктрины Н.В. Огарков высказывал мысли, довольно необычные для офи-

Огарков Н.В. Указ. соч. С. 88.

М.С. Горбачев, выступая на международном форуме «За безъядерный мир, за выживание человечества» 17 февраля 1987 г., сказал: «…после Хиросимы и Нагасаки мировая война перестала быть продолжением политики другими средствами. В ядерной войне сгорят и сами авторы такой политики» (Горбачев М.С. За безъядерный мир, за гуманизм международных отношений. М.: Политиздат, 1987. С. 10).

Этот тезис далеко не всеми в СССР был воспринят тогда однозначно. Он вызвал немало критики, преимущественно кулуарной и завуалированной.

Позицию высшего военного руководства по этому вопросу обобщил министр обороны СССР Д.Т Язов. По его словам, развязывание ядерной войны агрессивными реакционными кругами «явится прямым результатом той абсурдной, преступной политики, которую проводили эти круги вплоть до начала войны» {Язов Д.Т. Верны Отчизне. М.: Воениздат, 1988. С. 289). Однако министр подчеркнул, что «само начало такой войны станет концом всякой политики, потому что это будет всемирная катастрофа, гибель всего человечества… Военно-силовая политика и ее крайнее проявление – война полностью исчерпали себя» (Там же). Фактически Д.Т. Язов говорил в этом вполне официальном издании языком упоминавшегося выше Кингстона-Макклори, заклейменного в свое время авторами книги «Военная стратегия», вышедшей под редакцией В.Д. Соколовского.

Размышляя таким образом, Д.Т Язов в продолжение советской традиции сослался на мнение высшего политического руководства страны: «Нет такой земной или космической крыши, под которой можно было бы укрыться, разразись ядерная гроза. Эту мысль не раз с предельной ясностью и четкостью излагал М.С. Горбачев. Ею проникнуты важнейшие принципиальные положения документов XXVII съезда КПСС, Программы нашей партии».

Выступления М.С. Горбачева, Д.Т. Язова, ряда других партийных, государственных руководителей и военных деятелей стимулировали дискуссию по этой теме. В частности, был поднят вопрос о правомерности применения к такому гипотетическому явлению, которое принято называть ракетно-ядерной войной, самого понятия «война». Так, сотрудники Института военной истории Министерства обороны СССР, отражая широко распространенные в обществе взгляды, писали о ракетно-ядерной войне: «Если отрешиться от груза инерции и рассматривать ее через призму нового политического мышления, она лишена ряда весьма существенных признаков, характеризующих войну как специфическое социальное явление». Они обратили внимание на то, что «ракетно-ядерная война» сама по себе «изживается» и в собственно военном отношении, ибо становится невозможным ее «естественный» конечный результат, ради которого, по существу, всегда затевались и велись войны, т. е. победа (.Каневский Б.К, Шабардин П.Н. К вопросу о соотношении политики, войны и ракетно-ядерной катастрофы//Международная жизнь. 1987. № 10. С. 121). При этом авторы дали слишком расширительное толкование понятия войны по сравнению с тем, который вкладывал в него Клаузевиц. «Наконец, война – это не только вооруженное противоборство. Она подразумевает и другие, обеспечивающие вооруженную борьбу, но относительно самостоятельные “невоенные” формы борьбы: экономическую, дипломатическую, разведывательную, научно-техническую, идеологическую и т. д. В связи с тотальной гибелью людских и материальных ресурсов ракетно-ядерная катастрофа не оставит места для этих форм противоборства» (Там же).

На основании таких рассуждений делается вывод: «Следовательно, формула “война – продолжение политики” настолько деформирована реальностями ядерного века, что, в сущности, в содержательном и функциональном отношении она оказывается непригодной для понимания того, что принято называть ракетно-ядерной войной» (Там же).

Аналогичные мысли высказывали и военные теоретики, также работавшие в Институте военной истории Минобороны СССР, Ю.Я. Киршин, В.М. Попов, Р.А. Савушкин: «Современное оружие по своей разрушительности объективно переросло целесообразность его использования для достижения агрессором политических целей» (Киршин Ю.Я., Попов В.М., Савушкин Р.А. Политическое содержание современных войн. М.: Наука, 1987. С. 35). Большинство участников в развернувшейся на страницах журнала «Международная жизнь» дискуссии в целом поддержали изложенную выше точку зрения, что ракетно-ядерную войну нельзя считать войной в традиционном смысле этого слова.

С несколько иных позиций выступил кандидат исторических наук Н. Грачев: «Само ракетно-ядерное оружие создано, накаливается и совершенствуется по заказу политиков, оно есть выражение вполне осознанной политики. Политика решала и будет решать вопрос о применении или неприменении ядерного оружия. Агрессивные силы США уже не один десяток раз хотели применить ядерное оружие против СССР и других стран. И чего-либо принципиального, отчего это оружие перестало бы быть орудием войны, не произошло. Не лишает политического содержания ракетно-ядерную войну и ее случайное, из-за технического сбоя, начало, ибо в самой этой случайности повинна все-таки политика, готовившая войну. Тем более, что ответные меры в этой непреднамеренно начавшейся войне уже не будут случайностью. И вопрос об их применении будет решаться политическим руководством» (Грачев Н. О ракетно-ядерной войне и ее последствиях //Международная жизнь. 1988. № 1. С. 103).

Полемизируя с Н. Грачевым, известный военный историк Д.М. Проэктор писал, что «при наличии даже минимума здравого смысла никто практически не сможет использовать ядерные вооружения для войны и победы». Д.М. Проэктор при этом подчеркивал политическую роль ядерного оружия. Оно «становится скорее, так сказать, политическим оружием, выходя за рамки традиционного средства войны. Оружие прошлого – это прежде всего средство войны и лишь потом – средство непрямых действий. А новейшее оружие – наоборот. Оно в первую очередь средство непрямых действий и лишь потом, в самом крайнем и почти немыслимом случае, – средство войны» (Проэктор Д.М. О политике, Клаузевице и победе в ядерной войне // Международная жизнь. 1988. № 1. С. 88).

Грань, отделяющую политику от ядерного конфликта, который нельзя считать продолжением политики, данный автор определил следующим образом: «…процессы международно-политической борьбы, роста политической напряженности, подготовки к войне, даже движение к ней – все это политика. Совершенно иное состояние – это ядерная война, которую невозможно признать политикой, ибо она не обладает ни одним из ее признаков. Она уже никакая не политика» (Там же).

Д.М. Проэктор справедливо обратил внимание на роль формулы Клаузевица применительно к ограниченным войнам: «Если говорить о небольших, ограниченных, или локальных, войнах в тех или иных районах мира (вне противостояния Восток-Запад), которые ведутся обычными средствами, то здесь, вероятно, мысли Клаузевица о войне как политике, сменившей перо на меч, по-прежнему находят свое подтверждение… Хотя при внимательном рассмотрении возможности силового решения политических проблем неуклонно уменьшаются и здесь» (Там же).

В такой войне могут, в частности, ставиться ограниченные политические и военные задачи по уничтожению объектов другой стороны, на которых ведется разработка ядерного оружия (и других видов оружия массового поражения – химического, биологического) и средств его доставки, по «обезглавливанию» системы либо государственного, либо военного управления, поражению определенных наиболее ценных объектов, сил и средств общего назначения. Такая война ядерного государства против неядерного представляется вполне «мыслимой» при определенных условиях, поскольку ядерное государство в этом случае не рассчитывает на ответный удар возмездия со стороны неядерного государства.

Выступая в МГУ им. М.В. Ломоносова 8 декабря 2002 г., Президент России В.В. Путин сказал: «Известно, что война – это “продолжение политики”, только иными средствами. Международные террористы, чем бы они ни прикрывались, также ведут борьбу за политические и экономические рычаги влияния в мире. Именно это является их целью. Ими движут не эфемерные, а вполне конкретные цели. Сегодняшние террористы пристально высматривают для себя цели и прицельно бьют по ним. Бьют по объектам и моделям цивилизованного экономического и социального развития» (Выступление Президента Российской Федерации В.В. Путина на VI съезде Союза ректоров России 8 декабря 2002 г. Официальное интернет-представительство Президента РФ, 2002. URL: press offt PRESIDENTKREMLIN.RU).

В ряде случаев и он как феномен современной цивилизации может жить сравнительно автономной жизнью, как не раз в истории война начинала при определенных условиях эмансипироваться от политики, породившей войну, и жить относительно автономной жизнью.

Так называемая война с терроризмом – термин, являющийся продуктом публичной политики. Он носит лозунговый характер. Но природа лозунговости такова, что она прямо воздействует и на механизмы и процессы стратегического управления – помимо воли тех, кто запустил в оборот лозунг или термин.

Клаузевиц К. О войне. М.: Воениздат, 1937. Т. 1. С. 209–210.

Там же. С. 188.

Там же.

Организация руководства включает прежде всего нормативноправовую базу, регулирующую все вопросы деятельности вооруженных сил в мирное и военное время, их развития, удовлетворения их потребностей, а также систему органов, занимающихся управлением и организацией их работы. Остановимся на том, что сегодня в принципе следует понимать под системой управления.

Слово «система» приобрело такие значения, как «порядок», «устройство», «метод», «план». Понятие «систематизированное» противоположно понятию «хаотичное». Но в широком понимании система – это организованное сложное единство, совокупность предметов или частей, образующих комплексное единое целое.

Стоимость систем вооружения постоянно возрастает. К началу XXI в. она достигла огромных величин. Так, по ряду оценок, стоимость одного крупнотоннажного ударного авианосца США составляет 6 млрд долл., многоцелевой атомной подводной лодки типа «Си Вулф» – 3 млрд долл., стратегического бомбардировщика (на основе технологии «Стеле») Б-2 – 1 млрд долл.

При произведении изменений в системах управления, направленных на повышение их эффективности, необходимо постоянно иметь в виду и возможные негативные последствия таких изменений. Одним из важнейших, практически невидимых извне параметров системы управления является институционная память организации. Для нашей страны с ее специфическими историческими традициями она особенно ценна. Во-первых, значительно меньшая часть вопросов деятельности организации отражается в нормативных документах, памятных записках, протоколах и т. п.; во-вторых, доля документов секретных и совершенно секретных в отечественной системе стратегического управления традиционно намного выше, чем в подавляющем большинстве стран Запада (с далеко не всегда обоснованной засекреченностью), а документы с грифом имеют ограниченное хождение и внутри организации, существенно сужая число носителей институционной памяти.

Носителями институционной памяти являются прежде всего высоко информированные и профессиональные работники ряда звеньев аппарата таких органов, как Совет обороны или Совет Безопасности, ряд подразделений Минобороны (включая, разумеется, Генеральный штаб и такие его подразделения, как Главное оперативное управление, Главное разведывательное управление, Главное организационно-мобилизационное управление и др.).

К числу таких по-настоящему мужественных, глубоко ответственных перед страной, народом, армией людей можно, например, отнести Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского. Незадолго до начала Великой Отечественной войны он был освобожден из заключения, где находился в числе многих тысяч других безвинно осужденных командиров Красной Армии. Войну Рокоссовский встретил командиром одного из механизированных корпусов.

С первых дней войны Рокоссовский, несмотря на то что уже успел побывать в лагерях, не боялся проявлять инициативу, действуя по обстоятельствам смело и решительно, и в то же время руководствуясь в своих действиях максимально детальным и глубоким, насколько позволяла обстановка 1941 г., знанием ситуации. К.К. Рокоссовский завершил Великую Отечественную войну в должности командующего фронтом. Командовал Парадом Победы в Москве, в котором принимал участие и отец автора данной монографии.

См.: Торкунов А.В. Загадочная война: корейский конфликт 1950–1952 гг. М.: Российская политическая энциклопедия, 2000. С. 61–71, 102–134.

Свечин А.А. Стратегия. М.: Военный вестник, 1927. С. 45–46.

См.: Кругляков Э.Р. «Ученые» с большой дороги. М.: Наука, 2002.

Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. Жуковский; М.: Кучково поле, 2001. С. 70–71.

Там же.

Свечин А.А. Клаузевиц. М.: Журнально-газетное объединение, 1935. С. 141.

Среди важнейших параметров, по которым необходимо оценивать ту или иную управленческую структуру в сфере обороны (и госбезопасности) с точки зрения реализации принимаемых решений, следует отметить: а) время, затрачиваемое на доведение боевого приказа до исполнителя; б) степень неискажаемости передаваемых указаний; в) скорость получения реакции на переданные указания (для оценки лицами, принимающими решения, того, правильно ли понят приказ и как началось, а затем осуществляется исполнение принятого решения).

Как пишет видный отечественный теоретик (и практик) ВВС генерал В. Рог, с точки зрения времени, затрачиваемого на постановку боевой задачи общевойсковым командиром командиру подразделения вертолетов (армейская авиация), передача армейской авиации из ведения сухопутных войск в ВВС является ошибочной (см.: Рог В. Зловредная конъюнктуризация. С переподчинением армейской авиации огневое поражение снижено на треть, а высадки десанта – на четверть // Независимое военное обозрение. 2002. № 43. С. 4).

На это обстоятельство в свое время обратили внимание автора данной книги Сергей Матвеевич Штеменко, один из наиболее видных руководителей советского Генштаба военного и послевоенного периода, а затем и генерал Михаил Абрамович Мильштейн, служивший непосредственно под началом Г. К. Жукова в бытность того командующим Западным фронтом в 1941–1942 гг. Позднее Штеменко довольно интересно написал об этом в весьма важной с профессиональной точки зрения работе «Генштаб в годы войны», о которой речь пойдет ниже.

В 1990-е годы в России происходило последовательное «понижение порога» в официальных открытых документах, касающихся применения ядерного оружия. Это связано прежде всего со слабостью сил общего назначения страны. См.: Кокошин А. А., Веселов В. А., Лисе А.В. Сдерживание во второй ядерном веке. М.: ИМЭМО РАН, 2001.

См.: Фурсенко А.А., Нафтали Т. Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958–1964 гг. М.: Гея Итерум, 1999.

В последние годы в Российской Федерации появилось большое число воспоминаний сотрудников политической и военной разведки СССР и РФ разных рангов, в которых приводится обильная фактическая информация о практической работе отечественных разведслужб. Опубликованы ряд важных документов по деятельности разведслужб. Большинство из них могут при правильном прочтении служить источниками для проведения соответствующих научных исследований. Но при этом работ, в которых системно рассматривались бы вопросы использования разведданных в принятии стратегических решений, очень мало. Исключение составляют ряд воспоминаний и исследований, которые посвящены работе разведки накануне и в ходе Великой Отечественной войны, а также деятельности советских разведслужб по «атомному проекту». Однако и по этим двум крупнейшим темам (с наличием большого числа воспоминаний очевидцев и рассекреченных отечественных и зарубежных документов) до сих пор не появилось достаточно обстоятельных отечественных научных работ.

См.: Кеворков В. Тайный канал. М.: Гея, 1997.

См.: Фурсенко А.А., Нафтали Т. Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958–1964 гг. М.: Гея Итерум, 1999. С. 353, 374–375, 423–431.

С кем пойдем в разведку? (Интервью с директором службы внешней разведки РФ генерал-полковником С.Н. Лебедевым) // Российская газета. 2002. 20 дек. С. 6–7.

См.: Примаков Е.М. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999. С. 138.

Во многих странах и в XX в. существовала значительная близость между внешнеполитическим (дипломатическим) ведомством и органом разведки. В советской практике был, например, период, когда (с 12 декабря 1920 г.) первый руководитель политической разведки молодого советского государства, Иностранного отдела (ИНО) ВЧК, Яков Христофорович Давтян некоторое время оставался и ответработником Народного комиссариата иностранных дел (НКИД), возглавляя там отдел Прибалтийских стран и Польши. Поскольку Давтян долгое время оставался и.о. начальника ИНО ВЧК, он стал добиваться полного возврата в НКИД. Руководство же приняло следующее решение: оставаясь в дипломатическом ведомстве, Давтян должен был одновременно «выполнять поручения» Ф.Э. Дзержинского.

В дальнейшем, занимая высокие дипломатические посты, Давтян изрядно поработал на советскую политическую разведку, в том числе выполняя в определенный момент руководство всеми десятью советскими резидентурами в Китае (см.: Очерки истории Российской разведки: в 6 т./ гл. ред. академик Е.М. Примаков; зам. гл. ред. В.А. Кирпиченко. Т. 2. 1917–1933 гг. М.: Международные отношения, 1997).

См.: Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая I. М.: Русская разведка, 1998. С. 33.

Алексеев М. Указ. соч. С. 33.

На месте разведслужб Австро-Венгерской империи возникли разведки по крайней мере трех новых государств – Чехословакии, Венгрии и Австрии, которые в ряде эпизодов развития международных отношений 1920—1930-х годов сыграли немаловажную роль, вступая в сложное взаимодействие с разведслужбами великих держав. Для советской разведки в некоторых случаях немаловажным было взаимодействие с разведслужбами Чехословакии.

Леонов Н.С. Лихолетье. М.: ИМО, 1995. С. 253.

См.: Богданов Р.Г., Кокошин А.А. США: информация и внешняя политика. М.: Наука, 1979. С. 211–212.

У автора нет сомнения в том, что орган, подобный Управлению разведки и анализа Госдепартамента США, был бы весьма полезен и в системе Министерства иностранных дел России.

См.: Пыхолов И.В. Спецслужбы США. СПб.: Нева; М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 23–25.

См.: Кокошин А.А. Вопросы стратегического руководства обороной России. Краткий очерк. М.: ИМЭМО-ИПМБ РАН, 2001. С. 16–26.

Комментируя «лавину критики», которая обрушилась на американские спецслужбы в связи с террористическими актами 11 сентября 2001 г., Е.М. Примаков пишет, что «проникновение в такие автономные и отличающиеся железной дисциплиной организации, как “Аль Каида”, – дело сверхтяжелое» (см.: ПримаковЕ. Мир после 11 сентября. М.: Мысль, 2002. С. 15).

Авторы обстоятельного исследования Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба (ЦВСИ ГШ) Вооруженных сил РФ небезосновательно отмечали, что «агрессия НАТО принципиально изменила военно-политическую обстановку в Европе, продемонстрировав готовность альянса и впредь действовать в духе новой стратегии – по собственному усмотрению силой оружия навязывать суверенному государству свой вариант разрешения кризисной ситуации… Нет гарантии, что сценарий, который был разыгран в Югославии, НАТО не положит в основу своих действий против любой другой страны, в том числе и России». (См.: Морозов Ю.В., Глушков В.В., Шаравин А.А. Балканы сегодня и завтра: военно-политические аспекты миротворчества. М.: ЦВСИ ГШ ВС РФ – ИПВА, 2001. С. 260. Рецензентами данного труда выступили также известные и авторитетные в профессиональных кругах деятели, как Ю.Н. Балуевский – в то время начальник Главного оперативного управления – первый заместитель начальника ГШ ВС РФ, Л.Г. Ивашов – в то время начальник Главного управления международного военного сотрудничества МО РФ, Г.И. Шпак – командующий Воздушно-десантными войсками.)

К этому моменту политическая разведка подверглась едва ли не большим репрессиям, чем разведка военная. В различных ее звеньях появились опасно некомпетентные люди типа А.З. Кобулова, о роли которого недавно подробно написал в своих воспоминаниях Е.М. Примаков.

Исследовавший дело Кобулова Примаков отмечает, что тот закончил пять классов школы, курсы счетоводов, работал счетоводом на заводе, производящем бутылки для разлива минеральной воды «Боржоми», потом стал бухгалтером в НКВД Грузии, который в то время возглавлял Л.П. Берия. (Берия стал в 1938 г. одним из основных фаворитов Сталина, осуществив «зачистку» НКВД после «железного наркома» Н.И. Ежова, выполнившего свою задачу и ликвидированного после того, как был таким же образом использован для ликвидации Ягоды и его «команды», а Ягода еще ранее – для ликвидации наследия Ф.Э. Дзержинского.)

Здесь и началась сверхбыстрая карьера Кобулова: в 1940 г. он был назначен резидентом политической разведки в Берлин – на наивысший в тот период пост среди всех загранрезидентур. Именно через А.З. Кобулова германские спецслужбы осуществляли целенаправленную дезинформацию Сталина, что проводилось германской стороной с августа 1940 г. вплоть до нападения на СССР 22 июня 1941 г., т. е. около года (срок весьма значительный, особенно в условиях острой международной обстановки, войны и на Западе и на Востоке). Гитлер лично утверждал материалы, передававшиеся Кобулову (через агента (латыш Берлингс), подставленного Кобулову германской разведкой, имевшего у Кобулова псевдоним «Лицеист», а у германской разведки «Петер») (см.: Примаков Е.М. Годы в большой политике… С. 128–133).

Мильштейн М.А. Сквозь годы войны и нищеты. Воспоминания военного разведчика. М.: ИТАР-ТАСС, 2000. С. 69.

В целом можно отметить, что часто разведслужбы практически в равной мере используются как для целей информации своего государственного руководства, так и для целей дезинформации руководства других стран. При этом собственная дезинформация, проходя через каналы информационных систем других стран, возвращается (подчас в весьма причудливой форме) в информационные каналы собственного государства. Ведение разведкой одновременно информационной и дезинформационной работы в результате требует еще более высокого уровня координации всех соответствующих усилий как в рамках «разведывательного сообщества», так и между разведывательным сообществом и дипломатическим ведомством и ведомством военным.

См.: Вишнев О.В. Накануне 22 июня 1941 года. М.: Наука, 2001. С. 43–45.

Примаков Е.М. Годы в большой политике. С. 138.

См.: Хилсмен Р. Стратегическая разведка и политические решения / пер. с англ. М.: Иностранная литература, 1957. С. 79–80.

Леонов Н.С. Указ. соч. С. 362.

См.: Плэтт В. Информационная работа стратегической разведки / пер. с англ. М.: Иностранная литература, 1958. С. 95–98.

Среди них выделяется увидевшее свет в июле 2002 г. исследование Группы суммарных оценок по китайской военной мощи. В версии этого обстоятельного доклада, имеющейся в открытом доступе, сопоставление возможностей ВС КНР и ВС США (в соответствующем регионе и в целом) практически отсутствует. Однако имеется сопоставление боевых возможностей ВС КНР и ВС Тайваня (поскольку основной упор в этой разработке Группы суммарных оценок сделан на потенциальный вооруженный конфликт вокруг Тайваня).

Немало внимания уделено поставкам ВВТС из России и других стран в КНР, оценке их вклада в усиление китайской военной мощи. Особо рассматриваются вопросы научно-технического и промышленно-экономического сотрудничества между КНР и Российской Федерацией. В частности, оценки, представленные в докладе, говорят о росте числа российских ученых и специалистов, работающих в различных научно-исследовательских институтах и конструкторских бюро, на заводах КНР, связанных с оборонным производством, с 300 человек в 1993 г. до примерно 1500 человек в 2000 г. (с. 45).

Данный доклад не ограничивается лишь оценкой китайских возможностей. Он нацелен и на определение намерений Пекина. В нем подробно разбирается прежде всего вопрос о «стратегии Пекина в отношении Тайваня» (с. 46–50). Оценивая намерения и возможности Пекина по применению военной силы в решении тайваньской проблемы, авторы доклада обращают, в частности, внимание на то, что китайские военные активно разрабатывают тему различных «асимметричных мер» с целью «затруднить операции авиационных ударных групп по поддержке Тайваня» (с. 49) (см.: Annual Report on the Military Power of the People’s Republic of China (Report to the Congress Pursuant to the FY 2000 National Defense Authorization Act). Department of Defense. Washington, DC, 2002. July. URL: http://www.defense-link.mil/news/ Jl July 2002/China).

Это была последняя большая война XIX в., в которой русская армия по техническому оснащению (прежде всего по качеству и количеству артиллерии, по стрелковому оружию и др.) не уступала лучшей армии мира – французской. В Крымскую войну 1853–1854 гг. российская армия, и особенно флот, вступили при значительном отставании в технической оснащенности от первоклассных держав Европы. Состояние примерного равенства в технической оснащенности наших вооруженных сил удалось восстановить только в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.

Отражением такой глубокой сопоставительной самооценки является высказывание М.И. Кутузова накануне его отъезда из Санкт-Петербурга в действующую армию относительно того, что победить Наполеона он не сможет, но сможет «перехитрить».

См.: Феклистов А. Признания разведчика. М.: ОЛМА-ПРЕСС; ПГ «Информейшн групп», 1999. С. 216–362; Холловэй Д. Сталин и бомба. Советский Союз и атомная энергия. 1939–1956 гг. / пер. с англ. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. С. 204–414; Рикелсон Дж. Т. История шпионажа XX века / пер. с англ. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2000; Чиков В., Керн Г. Охота за ядерной бомбой. М.: Вече; АРНА-АиФ, 2001; Долгополов Н. Они украли бомбу для Советов. М.: XXI век – Согласие, 2000; Лота В. ЕРУ и атомная бомба. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.

См.: Торкунов А.В. Загадочная война. Корейский конфликт 1950–1953 годов. М.: РОССПЭН, 2000.

См. подробнее: Кокошин А.А. Прогнозирование и политика. М.: Международные отношения, 1975. С. 41–43.

Вплоть до второй половины 1980-х годов советские историки давали другой перевод гитлеровской оценки советской военной мощи – «колосс на глиняных ногах», что, разумеется, создавало в отечественном общественном сознании совсем иное представление об этой исключительно важной оценке.

См.: Самуэльсон JI. Красный колосс. Становление советского военно-промышленного комплекса. 1921–1944 / пер. с англ. М.: АИРО-XX, 2001. С. 228.

Новейшие исследования на основе анализа в том числе архивных материалов обеих стран убедительно говорят о том, что германские разведслужбы не имели представления о реальной военной мощи Советского Союза, особенно о гигантских масштабах той подготовки советской промышленности к войне, которая была осуществлена в конце 1930-х – начале 1940-х годов. Это было связано прежде всего с исключительно высоким уровнем секретности в СССР. При этом выдвигается предположение, что демонстрация Советским Союзом Германии его реальной военной мощи тем или иным способом могла бы оказать сдерживающий, отрезвляющий эффект на Гитлера и его высшее военное командование.

А.А. Свечин после реабилитации в марте 1932 г. был вновь зачислен на службу в Красную Армию – в Разведуправление (ГУ управление)

В истории было немало случаев, когда разведчиками «в поле» становились люди блестящих способностей, по своим интеллектуальным, волевым и прочим качествам ничем не уступающие тем дилетантам, которые принимали стратегические решения, получая разведданные от подобного рода звезд. В истории отечественной разведки к числу таких лиц можно, безусловно, отнести Р. Зорге, Д. Макклина, К. Филби, Р. Абеля и ряд других.

См.: Конрад Н.И. Синология (Сунь Цзы. Трактат о военном искусстве). М.: Наука, 1977. С. 44.

См.: Loeb V, Lane Ch. Bush’s Team is Unsure on Making Proof Public // International Herald Tribune. 2001. September 26. P. 3.

См.: Богданов Р.Г., Кокошин A.A. США: информация и внешняя политика. С. 215.

Для обеспечения безопасности источника информации теми или иными разведслужбами при докладе руководству разведданных используются различные формы и способы прикрытия. Тем не менее, как учит история, и это не всегда помогает.

См.: Крючков В.А. Личное дело. Три дня и вся жизнь. М.: Олимп, 2001. С. 136–137.

См.: Смирнов Л.Н., Зайцев Е.Б. Суд в Токио. М.: Воениздат, 1978. С. 344–345, 361.

См.: Морозов Ю.В., Глушков В.В., Шаравин А.А. Балканы сегодня и завтра: военно-политические аспекты миротворчества. С. 229.

См.: Мильштейн М.А. Указ. соч. С. 80–81.

Посредством использования У-2 ЦРУ в отсутствие должного противодействия со стороны советских сил ПВО получало ценную информацию о том, что происходило на полигонах ядерного оружия в Семипалатинске, на полигоне войск ПВО в районе озера Балхаш, на полигоне в Тюра-Там, где отрабатывались межконтинентальные баллистические ракеты, и др.

Интересные свидетельства и размышления по этому поводу представлены в книге сына Н.С. Хрущева Сергея Никитовича «Никита Хрущев: кризисы и ракеты», где он рассматривает поведение обеих сторон (см.: Хрущев С. Никита Хрущев: люди и ракеты. М.: Новости, 1992. С. 10–17).

См., например: Hermann R.J. Keeping the Edge on Intelligence I I Carter A.B., White Jh.P. Keeping the Edge. Managing Defense for the Future. BCSIA Security. Cambridge, Mass.; L.: The MIT Press, 2001. P. 106–107.

В идеале для выполнения задачи предупреждения о подготовке войны вероятным противником необходимо иметь: 1) его план войны (в 1941 г. для советского руководства таковым являлся гитлеровский «план Барбароса», причем необходимо было иметь его последнюю редакцию); 2) данные о сосредоточении и развертывании группировки войск (сил, средств), полученные из разнообразных «технических» и «человеческих» источников; 3) сумму высказываний, оценок лиц, причастных к системе стратегического управления потенциального противника, дающих представление о его политико-военном замысле, о характере и масштабах поставленных политических целей для военных действий, для военной стратегии (как правило, такой замысел невозможно вскрыть, получив даже какой-то особый суперсекретный документ).

См.: Евтиев М.Д. Из истории создания зенитно-ракетного щита России (о создании зенитных управляемых ракет и зенитно-ракетных комплексов в России и странах НАТО). М.: Вузовская книга, 2000. С. 123–126.

См.: Там же.

См.: Первое М. Системы ракетно-космической обороны создавались так. М.: АвиаРус-XXI, 2003. С. 172.

См.: Первое М. Указ. соч. С. 173.

См.: Там же.

См.: Там же.

См.: Кокошин А.А. Политология и социология военной стратегии. М.: ЛЕНАНД/URSS, 2005. С. 285–286.

Оценивая потенциальную военную политику Р. Рейгана, сравнивая ее с политикой таких президентов США 1970-х годов, как Ричард Никсон, Джеральд Форд и Джимми Картер, нельзя было не обратить внимание на то, что в платформе республиканской партии США 1980 г. черным по белому было записано, что конечной целью нового раунда наращивания американской военной мощи должно стать обретение «всеобъемлющего военного и технологического превосходства над Советским Союзом» (1980 Republican Platform Text // Congressional Quarterly Almanac. 1980. P. 58-B). Такая позиция республиканцев не могла не вызвать серьезную озабоченность, тревогу в Советском Союзе. В столь явном виде данная цель не была зафиксирована в официальных публичных документах администрации Р. Рейгана. Но у советской стороны было достаточно оснований для того, чтобы все планы развития стратегических сил США стали предметом углубленного изучения экспертами в государственных органах власти, в академических институтах СССР. В контексте именно идеи достижения военного и технологического превосходства над нашей страной в Москве рассматривалась выдвинутая Рейганом программа СОИ.

См.: Военно-энциклопедический словарь / гл. ред. комиссии С.Ф. Ахромеев. 2-е изд. М.: Воениздат, 1986. С. 843.

См.: Кокошин А.А. В поисках выхода. Военно-политические проблемы международной безопасности. М.: Политиздат, 1989. С. 103.

См.: Там же.

См., например: Bunn М., Tsipis К. Ballistic Missile Guidance and Technical Uncertainties of Countersilo Attack. Report No. 9. MIT 1983. August. P. 104.

См.: Von Hippel F. The Effects of Nuclear War. Princeton University Press, 1983. P. 32.

См.: Dougherty W., Levi В., Von Hippel F. The Consequences of Limited Nuclear Attacks on the United States // International Security. Spring 1986. Vol. 10. No. 4. P.5.

См. подробнее: Первое M. Указ. соч. С. 460–461.

См.: Там же. С. 167–168.

См.: Кокошин А.А. В поисках выхода…; Дворкин В.З. К вопросу о формировании политики национальной безопасности // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 13. С. 52–56.

См.: Трутнев Ю.А. На благо России. С. 340.

Дворкин В.З. Указ. соч. С. 55.

См.: Кокошин А.А. Формирование политики «асимметричного ответа» на «СОИ». Опыт междисциплинарного взаимодействия. Избранные лекции. СПб.: Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов, 2008. Вып. 85.

Трутнев Ю.А. Указ. соч. С. 333.

Такая функция могла быть возложена, в частности, на аппарат Совета Безопасности Российской Федерации (СБ РФ) с введением в его штат соответствующего подразделения и специалистов; подобную деятельность предполагалось осуществлять в свое время в рамках деятельности Государственной военной инспекции Совета обороны, а затем СБ РФ.

См.: Kahn Н. On Escalation. Metaphors and Scenarios. Baltimore, Maryland: Penguin Books, 1968. P. 39.

См.: Betts R.H. Nuclear Blackmail and Nuclear Balance. Washington, DC: The Brookings Institution, 1987. P. 3.

Hoffman S. The State of War: Essays on the Theory and Practice of International Politics. N.Y.: Praeger, 1965. P. 236.

Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность / ред. колл. рус. изд. А.А. Дынкин, А.Г. Арбатов, В.Г. Барановский, А.А. Панаев, АН. Калядин, А.Г. Лисов; пер. с англ. М.: ИМЭМО РАН, 2008. С. 560–561.

См.: Ядерное оружие после «холодной войны» / под ред. А.Г. Арбатова, В.В. Дворкина. М.: РОССПЭН, 2006. С. 34.

См.: Отечественный военно-промышленный комплекс и его развитие / под ред. О.Д. Бакланова, О.К. Рогозина. М.: Ладога-100, 2005. С. 287.

Выступление Рейгана на эту тему вызвало очень острую реакцию многих советских руководителей. К тому времени наши отношения и без того находились на низком уровне, в том числе в связи с вводом Советским Союзом в 1979 г. значительного контингента советских войск в Афганистан. Это была почти истерия, которая захлестнула и наш «политический класс», начиная с Политбюро, и значительную часть нашего высшего военного командования. Американцы, в общем-то, этого и добивались: им нужно было серьезно напугать СССР перспективой реализации СОИ. Как пишет в своих воспоминаниях академик Г.А. Арбатов, президент США Р. Рейган, оценивая такую реакцию советских руководителей, считал, что «…не может быть уже так плохо оружие, против которого столь ожесточенно протестуют русские». По обоснованной оценке Г.А. Арбатова, такой всплеск истерии с советской стороны только убеждал Вашингтон, что «мы “СОИ” боимся» {Арбатов Г.А. Человек системы. М.: Вагриус, 2002. С. 265).

См.: Freedman L. Deterrence. Cambridge, UK: Policy Press, 2001. P. 48.

См., например: Kaku М., Axelrod D. То Win a Nuclear War: The Pentagon’s Secret War Plans. Boston: South End Press, 1987.

См.: Wallop М. Opportunities and Imperatives of Ballistic Missile Defense // Strategic Review. 1979. Fall.

См.: Шабанов В. Что стоит за «технологическим рывком» в космос? // Известия. 1985. 27 июля.

См.: Talbot S. The Master of the Game. Paul Nitze and the Nuclear Peace. N.Y.: A. Knopf, 1988. P. 217.

См.: Гареев М.А. Стратегическое сдерживание: проблемы и решения // Красная Звезда. 2008. 8 окт.

См. прежде всего: Свечин А.А. Стратегия. М.: Военный вестник,

1926.

См.: Космическое оружие: дилемма безопасности / отв. ред. Е.П. Велихов, А.А. Кокошин, Р.З. Сагдеев. М.: Мир, 1986; Ознобищев С.К., Потапов В.Я., Скоков В.В. Как готовился «асимметричный ответ» на «Стратегическую оборонную инициативу» Р. Рейгана. Велихов, Кокошин и другие. М.: ЛЕНАНД/URSS, 2008; Фененко А. Асимметричный ответ в новом веке // Международные процессы. 2008. Т. 6. № 3/18. Сент. – дек. С. 121–125.

См.: Ударные космические вооружения и международная безопасность: Доклад Комитета советских ученых в защиту мира, против ядерной угрозы (краткий адаптированный вариант). М.: Изд-во АПН, 1985. С. 41.

В целом, по подсчетам советского ученого А.А. Васильева, в случае полной реализации намеченных в первой половине 1980-х годов планов по развитию и наращиванию стратегических ядерных сил США американский «противосиловой» потенциал мог возрасти ко второй половине 1990-х годов (по сравнению с 1983 г.) примерно в 6 раз (см. разработки А.А. Васильева: Некоторые тенденции развития стратегических ядерных сил США и их противосиловых характеристик до второй половины 1990-х гг. // Проблема замораживания ядерного оружия: Доклад Комитета советских ученых в защиту мира, против ядерной угрозы. М., 1984. С. 27).

См. подробнее: Кокошин А.А. Инновационные вооруженные силы и революция в военном деле. М.: ЛЕНАНД/URSS, 2009.

В начале 1990-х годов Ю.А. Трутнев писал, что достигнутый уровень развития ядерной энергетики в странах третьего мира (ее общий объем составляет 50 % объема атомной энергетики СССР) предполагает использование весьма значительного количества уранового топлива, составляющего 400–500 т двуокиси урана (с уровнем обогащения по урану-235 – 3 %) ежегодно. По оценке Трутнева, «этого количества достаточно (в случае принятия соответствующего решения) для производства 15 т оружейного урана с высокой степенью обогащения изотопом U235 и производства нескольких сотен ядерных зарядов с достаточно высокими параметрами». Другая возможность использования атомной энергетики для создания ядерного арсенала в странах третьего мира связана с применением в этих целях трансурановых элементов, содержащихся в отработанном топливе. Количество ежегодно нарабатываемых изотопов плутония в указанных выше реакторах на тот период оценивалось Трутневым в 3–4 т, что также достаточно для производства многих сотен ядерных зарядов (см.: Трутнев Ю.А. Указ. соч. С. 337).

См.: Allison G. Т. Nuclear Terrorism… Р. 76–77.

См.: Оборотов С.А. Ядерный фактор в американо-индийских отношениях. 1991–2008. М.: Книжный дом «Либроком»/URSS, 2009. С. 104.

С.А. Оборотов отмечает, что по своим тактико-техническим характеристикам «Гхори» превосходила готовые к развертыванию индийские ракеты малой дальности «Притхви», а БРСД «Агни» все еще находилась на стадии ОКР и требовала испытаний (см.: Оборотов С.А. Указ. соч. С. 102–103).

Цит. по: Оборотов С.А. Указ. соч. С. 103.

См.: Там же. С. 104–110.

См.: Там же. С. 112–113.

См.: Сотников В.И. Ядерная проблема в индо-пакистанских отношениях (вторая половина XX – начало XXI в.). М.: Научная книга, 2003. С. 160–161.

См.: Bulletin of the Atomic Scientists. 2008. July-August. P. 43.

См.: Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность.

См.: Maples M.D., Director, US Defense Intelligence Agency. Current and Projected National Security Threats to the United States. Statement for the

record. US Senate Armed Services Committee. 2006. 28 Feb. URL: http://www. dia.mil/publicaffairs/Testimonies/ statemem24.htm; Kristensen H.M., Norris R.S., McKinzie M.G. Chinese Nuclear Forces and U. S. Nuclear War Planning. (Federationof American Scientists and Natural Resources Defense Council: Washington, DC. 2006. Nov.). URL: http://www.fas.org/ nuke/guide/china/ Book2006.pdf. P. 37.

См.: Lewis J. The Ambiguous Arsenal // Bulletin of the Atomic Scientists. 2005. Vol. 61. No. 3. May-June. P. 52–59.

См.: Chinese State Council. China’s National Defence in 2006. Information Office of the State Council of the People’s Republic of China. Beijing. 2006. Dec. URL: http://www.china.org.cn/english/features/book/194421.htm

См.: ТрутневЮ.А. Указ. соч. С. 577.

^>55 Нельзя исключать того, что взаимоотношения двух сверхдержав будущего (США и КНР) будут носить более существенный характер, нежели это имело место при биполярной структуре мировой политики с Советским Союзом и США в качестве сверхдержав и двух идеологических, политических и военно-стратегических полюсов с 1945 по 1991 г. У США и КНР могут и далее развиваться все более тесные взаимоотношения экономического и научно-промышленного симбиоза с многократно пересекающимися, сложными сочетаниями соперничества и сотрудничества, причем соперничества, не переходящего в острые конфликты. Следует иметь в виду традиционно высокую степень прагматизма большей часть китайского «политического класса» и потенциальный рост политического веса китайского бизнеса, ориентированного на США, возрастание роли прошедших обучение в США сотен тысяч и даже миллионов технократов, менеджеров и предпринимателей. США к такого рода симбиотическому сосуществованию будут подталкивать и осознание объективно возрастающей экономической мощи Китая, и традиционный англосаксонский рационализм. Но мы не должны исключать и возможность нарастания в какой-то момент напряженности в американо-китайских отношениях. Наиболее вероятной причиной этого, повторю, можно считать обострение обстановки вокруг Тайваня. Ибо вопрос об обеспечении китайского суверенитета над Тайванем не менее важен для сохранения устойчивости политической власти, всей политической системы в Китае, чем вопрос об обеспечении устойчивого, с высокими темпами, роста экономики КНР, зависящего в обозримой перспективе от возможностей дальнейшей экспансии китайских производителей на американском рынке и от степени доступа китайских компаний к американским высоким технологиям. Восприятие нынешней политики США в отношении Китая как направленной на развал, фрагментацию КНР, ликвидацию в нем «коммунистического режима» значительно «поднимает ставки» в противостоянии КНР и Соединенных Штатов, в том числе в ядерной сфере. При наличии такой угрозы со стороны США не только для китайского руководства, но и для многих миллионов работников госаппарата, партийного аппарата, командного состава Народно-освободительной Армии КНР (НОАК) борьба с Соединенными Штатами будет борьбой за их не только политическое, но и социально-экономическое и даже физическое выживание. А это может привести в государстве с растущей экономической мощью к такой мобилизации ресурсов в интересах обороны, масштабы которой сегодня в США практически никто не предвидит.

См. подробнее: Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность…

Накануне событий 11 сентября 2001 г. поддерживающая его оппозиция в сенате США была весьма внушительной. Лидеры демократов сформулировали ряд условий, при которых они считали возможным дальнейшее продвижение по созданию систем ПРО. Эти условия наделе были таковы, что блокировали даже разработку ряда важнейших компонентов систем ПРО. Противники создания систем ПРО в 2001 г. планировали осуществить то же, что смогли сделать их предшественники в отношении рейгановской программы «Стратегической оборонной инициативы», которая в основном так и не вышла из стадии НИР (и отчасти ОКР) в 1980-е годы.

См.: Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность… С. 352.

См.: Там же.

См.: Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность… С. 352.

Ежегодник СИПРИ 2006. Вооружения, разоружение и международная безопасность / ред. колл. рус. изд. А.А. Дынкин, В.А. Мартынов, А.Г. Арбатов (рук.), В.Г. Барановский, А.А. Пикаев и др.; пер. с англ. М.: Наука, 2007. С. 673.

Темирбаев Р. О путях движения к миру без ядерного оружия // Индекс безопасности. 2009. Т 15. № 1 (88). Весна.

http://www.armscontrol.ru/start/Rus/docs/incsea.htm

См.: Херхеров С. Основа триады – ракетные войска стратегического назначения // Военно-промышленный курьер. 2004. № 27 (44). 21–27 июля. URL: http://www.vpk-news.ru/article.asp7prsign^>,'archive.2Q04.44. articles.armyQl

См.: Стратегические ракетные комплексы наземного базирования / ред. совет: С.Н. Шевченко (рук.), В.В. Василенко, В.Г. Долбенков, Р.И. Илькаев и др. М.: Военный Парад, 2007. С. 192.

См.: Стратегические ракетные комплексы наземного базирования. С. 192–193.

См.: Military Power of the Peoples Republic of China. Annual Report to Congress. Office of the Secretary of Defense. G.PO. Washington, DC, 2008. P 56.

См.: На стратегическом направлении. Федеральному государственному унитарному предприятию «Московский институт теплотехники» – 60 лет/подред. Ю.С. Соломонова. М.: Интервестник, 2006. С. 131–133.

См.: Ракеты и космические аппараты конструкторского бюро «Южное» / под общ. ред. академика НАН Украины С.Н. Конюхова. Днепропетровск, 2000. С. 68–70.

См.: Валов Ю.В. Работа КБ «Арсенал» по созданию подвижного боевого ракетного комплекса. Вып. 5. СПб.: Бастион, 2002. С. 26–27.

СКБ-385 КБ машиностроения ГРЦ «КБ им. академика В.П. Макеева». С. 104–105.

См.: СКБ-385 КБ машиностроения ГРЦ «КБ им. академика В.П. Макеева». С. 105.

См.: Там же. С. 106.

См.: Там же.

См.: Ганин С.М., Карпенко А.В., Колмогоров В.В. Отечественные бомбардировщики (1945–2000). Ч. I. СПб.: Бастион, 2000. С. 160–161.

См.: www.AirLaunch.LLC.com – 2006. July 27; http://www.air-attack.com/news/article/1954/c-17 performs-fmal-drop-in-Falcon-SL. 2006. Aug. 8.

См.: Кардашев М. Оружие стратегической стабильности // Независимое военное обозрение. 2009. 27 марта. URL: http://nvo.ng.ru/ concepts/2009—03–27/1 weapon.html

См.: Кардашев М. Указ. соч.

Особое место в системе военно-политических отношений на европейском континенте в силу своего стратегически ключевого положения долгое время занимала Центральная Европа. Этот район обладает наиболее разветвленной и густой сетью путей сообщения, очень высокой плотностью населения и степенью сосредоточения промышленности. Поэтому, если бы военный конфликт возник в Центральной Европе, он бы легко мог распространиться на любой другой район континента, особенно учитывая дальность действия и поражающую способность размещенных здесь ядерных средств тактического и оперативно-тактического назначения. Именно применительно к этому ТВД рассматривались в первую очередь вопросы придания противостоящим группировкам ненаступательного характера.

В связи с этим можно только приветствовать использование понятия «ненаступательная оборона» в определении базовых принципов развития режимов контроля над вооружениями, укрепления доверия, сдержанности и разумной достаточности в военном строительстве в российском продвинутом варианте элементов Договора о европейской безопасности, представленном министром иностранных дел РФ С.В. Лавровым на рабочем завтраке Совета министров иностранных дел ОБСЕ 5 декабря 2008 г. (URL: http://www.mid.ru/brp4.nsf/2fee282eb6df40e643256 999005e6e8c/4d65fb04bac5fb77c325751600475915?OpenDocument).

Если говорить о наращивании боевых возможностей Российской Федерации, то прежде всего речь должна идти обо всем комплексе информационно-аналитических средств, объединенных в мощную, гибкую «суперсистему» (или «систему систем»), охватывающую все звенья управления. Управленческий компонент революции в военном деле часто упускается из виду как аналитиками, так и практическими руководителями. Между тем он приобретает особенно важное значение хотя бы в силу постоянно усложняющегося характера современного боя, операций и происходящих «парадигматических сдвигов» в формах и способах ведения боевых действий. Мы наблюдаем значительный рост числа компонентов вооруженных сил, усложнение боевых порядков, это требует все более тщательной отработки взаимодействия между указанными компонентами – по вертикали, по горизонтали, в различных матричных сочетаниях, их интегральности. Эта система должна иметь высокоинтегрированные средства разведки, наблюдения, связи, телекоммуникаций, навигации, ретрансляции, целеуказания, топогеодезии, обнаружения стартов баллистических ракет нового поколения, распознавания целей, контроля и др., боевые ударные комплексы, авиацию, средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ), обеспечивающие абсолютное превосходство на поле боя, хотя бы на сравнительно короткий промежуток времени. (В частности, давно назрела необходимость проведения инвентаризации сил и средств технической разведки (ЕРУ, ВМФ, ВВС, СВ) с целью их последующей интеграции и унификации, а также возможности сопряжения их со средствами РЭБ.) Эта задача, как учит мировой и отечественный опыт, исключительно актуальная, в частности, для разведслужб и отдельных компонентов той или иной разведслужбы. А между тем современная война – это во многом война разведок.

См. подробнее: КокошинА.А. Инновационные вооруженные силы и революция в военном деле. М.: ЛЕНАНД/URSS, 2009.

Радиоэлектронная борьба – это средство снижения реальной боевой эффективности оппонента, средство его дезориентации и дезинформации, фрагментации его системы управления. В результате РЭБ у противника в конечном счете должна быть подавлена воля к сопротивлению, причем в строго определенные промежутки времени, необходимые для захвата и удержания инициативы – стратегической, оперативной, тактической. Именно подавление воли к сопротивлению является главной задачей боевых действий – вопреки все еще весьма распространенному мнению о первичности физического уничтожения живой силы и техники противника.

Балахонцев Н., Медин А. Развитие форм и способов ведения военных действий в начале XXI века // Зарубежное военное обозрение. 2003. № 4. С. 25–26.

Там же.

См.: Паршин С.А. Современные тенденции в теории и практике совершенствования управления вооруженными силами США. М.: URSS, 2009. С. 15.

Там же. С. 16.

Паршин С.А. Указ. соч. С. 17–18.

Значение фактора мобильности сил в тактическом и оперативном масштабах подчеркивалось в советских разработках по теории «глубокого боя» и «глубокой операции» соответственно в 1920—1930-е годы. Мобильность со ставкой на танковые и моторизованные части и соединения при исключительно плотной поддержке их авиацией (особенно пикирующими бомбардировщиками) была предметом особого внимания в вермахте нацистской Германии.

Тенденцию к разрежению боевых порядков в свое время особо выделил Альфред фон Шлиффен, длительное время возглавлявший германский Генеральный штаб (в конце XIX – начале XX в.).

В послевоенный период можно отметить весьма значимые попытки разработать теорию «объемной операции», предпринятые в 1970-е годы в Военной академии Генерального штаба ВС СССР.

Воробьев И.Н., Киселев В.А. О концепции инновационного развития Вооруженных сил // Военная мысль. 2009. № 9. С. 42.

В этой сфере, как и в других, весьма контрпродуктивна постановка завышенных, нереалистических задач, которая приводит к тому, что оперативная и боевая подготовка для командного состава носит «декоративный» характер.

См., например: Кокошин А.А. О системе «предъядерного сдерживания» в оборонной политике России. URL: http://kokoshin.viperson.ru/wind.

См.: Кокошин А.А. Стратегическое управление: теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М.: РОССПЭН, 2003.

Военная доктрина Российской Федерации. Утв. 5 февраля 2010 г. URL: http://news.kremlin.ru/ (дата обращения: 25.10.2012; 08.11.2012).

См., например: Арбатов А.Г., Дворкин В.З., Пикаев А.А., Ознобищев С.К. Стратегическая стабильность после холодной войны. М.: ИМЭМО РАН, 2010. С. 24. URL: http://www.imemo.ru/publ/2010/ (дата обращения: 31.10.2012).

Военная доктрина Российской Федерации. Утв. 5 февраля 2010 г.

См. подробнее: Журавлев А.Л., Нестик Т.А., Соснин В.А. Психологические аспекты стратегической стабильности и ядерного сдерживания. URL: http://www.ipras.ru/engine/documents (дата обращения: 31.10.2012).

Еще в 1950-е годы А.Д. Сахаров предложил принцип устройства неядерной электромагнитной бомбы, использующей электромагнитный импульс (ЭМИ), образующийся за счет сжатия магнитного поля соленоида взрывом химического взрывчатого вещества. См.: Век лучевого оружия и сверхмощных энергий // Воздушно-космическая оборона. 2011. № 1. См.: URL: http://www.vko.ru (дата обращения: 29.10.2012).

См., например: Взрывные генераторы мощных импульсов электрического тока / под ред. В.Е. Фортова. 2-е изд. М.: Наука, 2012.

См., например: Фролов А. Новый бомбардировщик для дальней авиации // Армейский вестник. 28.08.2012 [Электронный ресурс]. URL: http://army-news.ru/2012/08/ (дата обращения: 8.11.2012); Бомбардировщик будущего. 29.09.2012 [Электронный ресурс]. URL: http://gunm.ru (дата обращения: 10.11.2012).

См. подробнее: Кокошин АЛ. В поисках выхода. Военно-политические аспекты международной безопасности. М.: Политиздат, 1989.

См., например: Мясников Е. Стратегическое ядерное оружие в неядерном оснащении и его влияние на роль ядерных вооружений. 20.09.2012 [Электронный ресурс]. URL: http://www.armscontrol.ru/pubs (дата обращения: 29.10.2012).

Храмчихин А. Уцщ> по России: миф или реальность? // Национальная оборона. 2012. № 8 [Электронный ресурс]. URL: http://www.oborona.ru (дата обращения: 29.10.2012).

Там же.

Арбатов А.Г., Дворкин В.З., Пикаев А.А., Ознобищев С.К. Указ. соч.

C. 24.

См., например: Маглинов Н. Упредить быстрый глобальный удар. Инновации для воздушно-космической обороны // ВПК-ньюс. 03.10.2012. № 39 (456) [Электронный ресурс]. URL: http://vpk-news.ru/articles/12645(дата обращения: 31.10.2012); Advanced Hypersonic Weapon (AHW), United States of America [Электронный ресурс]. URL: http://www.army-technology. com/projects/advanced-hypersonic-weapon-ahw/ (дата обращения: 07.10.2012); Разработка в США гиперзвуковых средств быстрого глобального удара. Военный паритет [Электронный ресурс]. URL: http://www.militaryparitet. com/pere-vodnie/data/ic_perevodnie/2733/ (дата обращения: 07.10.2012); U.S. Faces Choice on New Weapons for Fast Strikes. Lhe New York Times [Электронный ресурс]. URL: http://www.nytimes.eom/2010/04/23/world/europe/23strikes. html/ (дата обращения: 08.11.2012).

См.: Кокошин А.А. Ядерные конфликты в XXI веке. М.: Медиа-Пресс, 2003.

См.: Мясников Е. Указ. соч.

Применительно к КРВБ Х-101 в некоторых отечественных источниках говорится о дальности от 4500 до 5500 км. См.: Новая ракета для стратегических бомбардировщиков [Электронный ресурс]. URL: http:// topwar.ru (дата обращения: 20.10.2012); Х-101 / X-102) [Электронный ресурс]. URL: http://militaryrassia.ru (дата обращения: 25.10.2012).

В СМИ сообщалось об успешном испытании в августе 2012 г. сверхзвуковой высокоточной крылатой ракеты «Калибр» на многоцелевой атомной подводной лодке «Северодвинск» проекта 885 (типа «Ясень»). Ракета «Калибр», по этим сообщениям, имеет дальность до 2500 км и способна нести либо обычную, либо ядерную боевую часть. См.: «Длинная рука» для «Северодвинска» [Электронный ресурс]. URL: http://vpk-news. ra/news/2106 (дата обращения: 11.11.2012).

Из исследований и разработок по проблеме «новой стратегической триады» заслуживают внимания: US National Security Strategy and the New Strategic Triad. Institute for Foreign Policy Analysis. 2012. April. [Электронный ресурс]. URL: http://www.fpa.org (дата обращения: 02.11.2012); Independent Working Group Co-Chairmen: Pfaltzgraff R.l. Jr., Van Cteave W.R. Owms C.G. The Promise and Peril of the New Strategic Triad. U.S. Army War College. Pennsylvania, Carlisle Barracks, 2003 [Электронный ресурс]. URL: http://www.dtic.mil/cgibin/GetTRDoc7AruADA414262 (дата обращения: 04.11.2012); Gruselle В. The New Triad, Disarmament and Strategic Stability, Fondation pour la Recherche Strategique. Paris, 2008 [Электронный ресурс]. URL: http://wwwjhuapl.edu/ouraork/nsa/triad/TheNewTriad.pdf (дата обращения: 04.11.2012); FrankelM.J., Scouras J., Illrich G. W. The New Triad – Diffusion, Illusion, and Confusion in the Nuclear Mission. The Johns Hopkins University. National Security Analysis Department. Applied Physics Laboratory. 2009 [Электронный ресурс]. URL: http://www.jhuapl.edu/ouraork/nsa/triad/The NewTriad.pdf (дата обращения: 05.11.2012).

См.: Кокошин А.А. Инновационные вооруженные силы и революция в военном деле. М.: ЛЕНАИД, 2008. С. 8–9.

В настоящее время после ряда реорганизаций в составе Вооруженных сил РФ появились Войска воздушно-космической обороны, которые решают широкий спектр задач. См.: Войска воздушно-космической обороны [Электронный ресурс]. URL: http://stracture.mil.ra./structure/ forces/cosmic.htm (дата обращения: 12.11.2012).

К неядерному сдерживанию в известной степени можно отнести угрозу применения противоспутникового оружия против определенной части космической группировки «оппонента». Возможности сравнительно технически несложных противоспутниковых средств продемонстрировали в «нулевые» годы КНР (в 2007 г.) и США (в 2008 г., когда американская противоракета «Стандарт-ЗМ» сбила аварийный спутник США US-193, США начали процесс милитаризации космоса. См.: Бужинский. ИТАР-ТАСС. 2009. 3 апреля [Электронный ресурс]. URT: http://www. militaryparitet.com./teletipe/data (дата обращения: 12.11.2012). В 1970-е – начале 1980-х годов в СССР и США велись довольно интенсивные разработки значительно более сложного и эффективного противоспутникового оружия (см.: Космическое оружие: дилемма безопасности / под ред. Е.П. Велихова, А.А. Кокошина, Р.З. Сагдеева. М.: Мир, 1986; Ознобищев С.К., Потапов В.Я., Скоков В.В. Как готовился «асимметричный ответ» на «Стратегическую оборонную инициативу» Р. Рейгана: Велихов, Кокошин и другие. М.: ЛЕНАНД, 2008). Обе страны стояли на пороге гонки вооружений в противоспутниковом оружии. Раскручивание советско-американского сотрудничества в этом виде оружия может открыть дорогу к масштабному насыщению противоспутниковыми средствами поражения (как кинетическими, фугасными, так и основанными на новых физических принципах) космоса, что крайне негативно скажется на общей стратегической стабильности.

China’s Anti-Ship Ballistic Missile and Lost RP-170 Sentinel Drone, 2012. Jan. 26 [Электронный ресурс]. URL: http://aviaintel.com.2012/01/26 (дата обращения: 03.11.2012).

China’s New Anti-Ship Missile: A Pacific Nightmare for the USA, 2011. Sept. 29 [Электронный ресурс]. URL: http://www.eastasiaforum. org./2011/09/29/ (дата обращения: 03.11.2012).

По проблеме предотвращения «эскалационного доминирования» см.: Кокошин А.А. Проблемы обеспечения стратегической стабильности. Теоретические и прикладные вопросы. М.: Едиториал УРСС, 2011. С. 70–79.

Цит. по: Кокошин А.А. Военно-морской флот России. Из юбилейного трехсотого – взгляд в прошлое и будущее. М.: ПИ, 1997. С. 76.

В основу данной главы лег доклад автора «Размышления о Карибском кризисе в контексте проблемы стратегической стабильности» (М.: ЛЕНАНД, 2012), подготовленный к семинару на эту тему в Гарвардском университете США (26 сентября 2012 г.) и к круглому столу «Долгое эхо Карибского кризиса» факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова и Института проблем международной безопасности РАН (14 октября 2012 г.). Этот доклад был переведен в Гарвардском университете на английский язык (см.: Kokoshin Andrei. Reflections on the Cuban Missile Crisis in the Context of Strategic Stability. Discussion paper. Belfer Center for Science and International Affairs, John F. Kennedy School of Government, Harvard University, 2012 [Электронныйресурс]. URE: http://aakokoshin.ru/akpapers.htm).

Под ядерным конфликтом автор подразумевает кризисную ситуацию, в которую вовлечены один или несколько обладателей ядерного оружия и в ходе которой эскалация доходит до уровня, когда одна или более сторон начинают рассматривать практическую возможность применения ядерного оружия.

См.: Леонов Н.С. Лихолетье. М.: Русский дом, 2003. С. 53.

Garthoff R. Reflection on the Cuban Missile Crisis. The Brooking Institution. Washington, DC, 1989. P. 64–65.

См.: Ibid.

Эта операция готовилась ЦРУ еще при республиканской администрации Д. Эйзенхауэра и для Кеннеди, ставшего президентом США в 1961 г., была непростым наследством, доставшимся ему от его предшественника.

Как писал генерал Н.С. Леонов, «Советский Союз, говоря словами Никиты Хрущева, решил подкинуть Америке “ежа”, то есть разместить на острове ракетно-ядерное оружие, способное сдержать любого агрессора» (Леонов Н.С. Указ. соч. С. 54). На самом деле известно более красноречивое высказывание Никиты Сергеевича, не стесняющегося в выражениях, по этому поводу: «Мы им ежика в штаны запустим».

В беседах с автором в середине 1980-х годов бывший министр обороны США Р. Макнамара говорил о том, что, по американским оценкам, на момент Карибского кризиса преимущество США по количеству ядерных боезарядов, которые они могли доставить в одном вылете (и пуске) до территории СССР по сравнению с аналогичными возможностями Советского Союза применительно к территории Соединенных Штатов, составляло примерно 17:1. Однако по расчетам, которые предоставляли ему как министру обороны специалисты (прежде всего гражданские), такое превосходство не давало Вашингтону никаких гарантий того, что в упреждающем американском ударе будут поражены все советские ядерные средства, способные достигать территории США. Нужно также учитывать, что у Советского Союза была значительная группировка ракетно-ядерных и авиационных средств, способных наносить ядерные удары по территории союзников США, по американским войскам (базам), находившимся во многих странах за пределами американской территории.

См.: Аллисон Г. Т, Зеликов Ф. Квинтэссенция решения: на примере Карибского кризиса 1962 года / пер. с англ.; под ред. С. Сараджяна, Н. Абдуллаева; предисл. А.А. Кокошина. М.: УРСС: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. С. 265–274.

См.: Там же. С. 260–261, 267, 271.

Ракетные комплексы Р-12 и Р-14 (в различных модификациях) находились на вооружении РВСН (на территории СССР) вплоть до 1989 г., когда они были демонтированы и ликвидированы в соответствии с Договором по РСМД. См.: Первое М. Ракетные комплексы РВСН // Техника и вооружение. 2001. № 5–6 [Электронный ресурс]. URL: http:// lib.rus.ec/b/225087/read#t22 (дата обращения: 20.07.12).

См.: Ракетная техника. Информационно-новостная система [Электронный ресурс]. URL: http://www.rbase.new-factoria.ru (дата обращения: 21.07.2012).

См.: Грибков А.И Карибский кризис // Военно-исторический журнал. 1992. № 10. С. 43–44.

См.: Там же.

Судя по совокупности всех имеющихся на сегодня данных, контрразведывательных режим на Кубе таков, что он сводил здесь возможности агентурной разведки США к минимуму, если не к нулю.

См.: Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962–1986). М.: Автор, 1997. С. 63.

Грибков А.И. Карибский кризис. С. 35.

См.: Там же.

См.: Грибков А. И. Разработка замысла и осуществление операции «Анадырь» [Электронный ресурс] // Сайт Ростовского военного института ракетных войск. URL: http://rau-rostov.narod.ru/01/anadyr/anadyr01-01. htm

См.: Микоян С.А. Анатомия карибского кризиса. М.: Academia, 2006. С. 209.

По некоторым данным, к концу октября 1962 г. половина из доставленных на Кубу ракет комплекса Р-12 была готова к заправке горючим, окислителем и состыковке с ядерной боевой частью. Ракеты Р-14 так и не прибыли на Кубу из-за блокады. См.: Сайт «Форум Российской армии». URL: www.russianarmy.mybb.ru (дата посещения: 21.07.2012).

См.: Allison G.T. The Cuban Missile Crisis at 50: Lessons for U.S. Foreign Policy of Today // Foreign Affairs. 2012. July/August.

См.: Микоян С.А. Указ. соч. С. 206.

См.: Крикунов Б.П. Неизвестное о развязке Карибского кризиса // Военно-исторических журнал. 1990. № 10. С. 37–38.

См.: Фурсенко А. А. Георгий Большаков – связной Хрущева с президентом Кеннеди // Знамя. 1997. С. 161–183.

См.: Добрынин А.Ф. Указ. соч. С. 38.

Фурсенко А.А. Указ. соч. С. 178–179.

См.: Там же. С. 179.

См.: Там же.

См.: Аллисон Г.Т., Зеликов Ф. Указ. соч. С. 165.

См.: Там же. С. 166.

См.: Там же. С. 437.

См.: Allison G.T. Op. cit.

См.: Грибков А.И. Разработка замысла и осуществление операции «Анадырь».

История военной стратегии России / под ред. В.А. Золотарева. М.: Кучково поле; Полиграфресурсы, 2000. С. 232.

Сент-Экзюпери А. де. Планета людей. Военный летчик. Письмо заложника / пер. с франц. М.: Художественная литература, 1997. С. 223–224.

Там же.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: в 3 т. 10-е изд., доп. по рукописи автора. М.: Новости, 1990. Т 1. С. 324.

Там же.

Там же.

Иссерсон Г.С. Новые формы борьбы (опыт исследования современных войн). М.: Воениздат, 1940. С. 9.

Иссерсон Г.С. Указ. соч. С. 9.

Там же. С. 29.