– Родословная… – надавил на старика Бион.
– Их двое, – отчаянно закивал головой Хемон. – Отец и сын.
Бион снова заглянул ему в глаза и понял: старик говорит правду.
– Так, так, – подбодрил он Хемона – А что еще?
Второй уголек, остававшийся зажатым в щипцах, Бион бросил обратно в жаровню. Потом снял с миски последний. Щипцы застыли в воздухе. Сабестет затаил дыхание. Выгнув спину, он ждал момента, когда крыса начнет вгрызаться в его тело. Готовил себя к нечеловеческой боли. Теперь же он позволил себе расслабить спину. Зловещее свечение миски погасло. Она стала остывать.
– Имена! – потребовал Бион.
– Отца зовут Сабу, а сына – Байек.
Старик сокрушенно опустил голову. «Стыд», – подумал Бион. Стыд за себя, за предательство тех двоих ради спасения своего подопечного, который все равно умрет, услышав, как учитель выдал местонахождение последних меджаев.
С ночи сражения в логове Менны прошло уже несколько недель, однако я сомневался, что кто-то из нас полностью оправился от случившегося. Раны и синяки зажили… или почти зажили, если говорить о Неке, пострадавшем сильнее всех. Но та ночь что-то изменила в наших головах. Вот только что? Тута и мы с Айей вернулись в дом его матери. Едва мы появились на пороге, Ими выбежала из кухни и крепко обняла сына:
– Боги милосердные! Тута, сынок, где же ты пропадал столько времени? Ты не представляешь, как я тревожилась. Места себе не находила.
Она целовала Туту, причитала над ним, но по лицу мальчишки чувствовалось, что он совсем не разделяет материнских тревог. Его глаза сверкали. Еще бы: жизнь подарила ему такое захватывающее приключение.
Вряд ли Ими поняла бы то, что понимали мы с Тутой. Мне вспомнился наш разговор на обратном пути.
– Знаешь, господин, хоть в логове разбойников было и опасно, но зато столько захватывающих впечатлений. Такое в моей жизни – впервые.
Он смущенно замолчал. Впрочем, дальнейшие слова и не требовались. Я сам испытывал схожее чувство, когда мы с Хенсой неслись в колеснице по ночной пустыне. Оно росло и крепло во мне несколько месяцев подряд; возможно, с тех пор, как я покинул Сиву.
Чувство цели.
Тута был прав: оно будоражило и захватывало. Это ведь здорово, когда в жизни есть цель.
Тела Менны и Максты мы оставили в пустыне, хищникам на съедение. Разбойников, оставшихся в живых, заперли в хранилище. Их лошадей мы выпустили на волю, после чего сами покинули логово. Мы понимали, что разбойники все равно вырвутся из хранилища, но наш отряд к тому времени будет уже далеко. А без главаря, без посулов щедрой добычи разбойники едва ли пустятся в погоню.