— Продыху не стало, — подтвердил Евсей Медведев, — не ярмарка, а разбой на большой дороге.
— И я о том же, пора взяться за них.
— Зря вы все это затеяли, — уже из санок отозвался Нефедьев, — кнутом обуха не перешибешь. Государыне писать надо! Обведут они твоего Ваньку вокруг пальца, еще и дураком выставят.
— Да ты Зубарева не знаешь, — не согласился Корнильев, — он парень тертый, не пропадет. Не впервой ему, докопается до правды, вот тогда и поглядим, как нам поступить.
— Эх, правдолюбы, мать вашу, — ругнулся Нефедьев и, хлестнув коня кнутом, направил его в сторону базарной площади.
— Фома неверующий, — усмехнулся вслед ему Медведев и заискивающе спросил у Михаила Яковлевича, — подвод не дашь в Березов снарядить?
— Где же ты раньше был? — не глядя на него, ответил Корнильев, усаживаясь поудобнее в саночках. — Мы с братьями уже отправили два десятка подвод на Демьянское. Коль вернутся до Рождества, то заходи, поговорим, — и, не прощаясь, потихоньку выправил на центральную улицу и также не спеша поехал по самой ее середине, сдержанно отвечая на многочисленные поклоны знакомых.
— От вас, Корнильевых, уж точно правды не добьешься, а туда же, приказных за руку ловить собрались, — зло, сплевывая себе под ноги, раздраженно ворчал Евсей Медведев, — захватили всю власть в городе и корчат из себя Бог весть кого.
А с крыльца тем временем, степенно ступая, сходил губернатор Сухарев, подумывая, какой бы подарок приготовить жене, чтоб не ворчала из–за его очередного опоздания, но, так ничего и не придумав, велел вознице трогать.
Иван Зубарев, все еще подрагивая от пронизывающего насквозь холода, сидел, уютно устроившись, во вместительном возке рядом с худым бледного вида офицером, кутавшимся в теплую накидку с бобровым воротником и насмешливо поглядывающим на освобожденного от веревок своего случайного попутчика. Напротив сидели молчаливые и бесстрастные два офицерских ординарца, а, может, просто слуги, в тяжелых бараньих тулупах и мохнатых шапках, надвинутых на лбы. У обоих топорщились огромные усища, и за все время, что Иван находился в возке, они не проронили не слова. В полном молчании они выскочили на дорогу, где он стоял беспомощный, со связанными сзади руками, быстро разрядили по пятившимся к лесу волкам свои пистолеты, закинули Ивана в карету и, как ни в чем ни бывало, устроились напротив своего хозяина, словно спасение одиноких путников являлось для них делом повседневным и привычным.
— Выпейте для сугрева, — протянул Ивану серебряный походный кубок офицер, и, помолчав, добавил, — ром английский.