– Уже нет. Но все-таки не понимаю, для чего ты неделю назад сорвал меня из больницы?
– Мне надо было проверить, насколько серьезно тебя пасут.
– А то ты без проверок не мог догадаться, что пасут серьезно?
– Мог, конечно. Слушай, а эта твоя докторша, она вообще что за человек?
У Анжелы противно сжался желудок.
– Я тебя просила оставить ее в покое! – рявкнула она так громко, что в дверь постучала Милка и тревожно спросила, все ли в порядке. Анжела ответила, что все нормально, и перешла на шепот: – Ты можешь понять, что из-за тебя она чуть не отказалась оперировать меня?
– Не волнуйся, девочка. Деньги заплачены, никуда она не денется. Скажи, она задавала тебе какие-нибудь вопросы?
– Ой, елки зеленые! Ну какие вопросы? Ты совсем очумел? Она меня лечит. Она мой врач. Что ты к ней привязался?
– Почему она согласилась везти тебя домой? Она врач, но не шофер. О чем вы говорили по дороге в машине?
– О лечении говорили. Об операциях. О чем еще?
– Она была рядом, когда я тебе звонил. Она дважды была рядом. Ты говорила со мной при ней, в ее машине. Она спрашивала, с кем ты говоришь?
– Да ничего она не спрашивала. На хрен ты ей сдался! – Анжела опять сорвалась на крик.
– Потише, девочка, – мягко напомнил Шамиль.
– Извини, – прошептала Анжела.
– Ничего, малышка. Но вообще я не люблю, когда ты кричишь. Почему она согласилась отвезти тебя домой? – повторил он задумчиво, словно спрашивал себя самого.
– Да просто так! Я попросила, она согласилась. Больше некому было. Генка заболел и денег не оставил ни копейки. Мне что, на метро надо было ехать?
– Ладно, лапушка. Успокойся и попытайся вспомнить очень подробно, о чем ты говорила с докторшей. А я позвоню тебе на днях.
Анжела вышла из ванной, выключила телефон и отбросила его, как будто он был мерзкой лягушкой. Правда, отбросила осторожно, не на пол, а на мягкий диван и уже через несколько минут опять включила, положила в карман халата и больше не выключала.
«А что будет, если при следующем звонке я не уйду в ванную? – подумала она. – Моя квартира утыкана маленькими микрофончиками. Они повсюду. Они как тараканы. В детстве я больше всего на свете боялась тараканов. От них не было спасения, они выползали из всех щелей в доме моих родителей, стоило погасить свет. Их травили, приходилось уходить из дома, и потом неделю у всех болела голова. А тараканам хоть бы что... Интересно, когда-нибудь я поживу нормально, как человек, а не как подстилка чеченского террориста? Впрочем, что значит – нормально? Где бы я была без Шамиля, без своего нежного, щедрого Шамочки? Пела романсы в ресторанах? Грызла бы стеклянные стены, пытаясь прорваться в большой шоу-бизнес?»