милым. Отдавать больше, чем берёшь, это же глупо. Умные дружбы – это хорошие сделки, в которых в кого-то выгодно инвестируешь время. В которых ты экономишь, а чувства – тем более. В противном случае ты слишком добродушна, нет: смешна. Другого слова для этого нет. Это смешно – быть добродушным. Доброта обречена на эксплуатацию. Добро, добрый, доброта – этих понятий нет. Или я не припомню.
Это – абрикосы и ещё незрелые яблоки из садов.
Это история схваченной на лету всемирной истории – такие понятия, как холодная война, ГДР и берлинская Стена, Катя мне объяснила между забором и прыжками со скрещёнными руками через скакалку.
Это белизна букв на Катиной пишущей машинке, Наташины тоскливые глаза и её белые лодочки, прекрасно попадающие на резинку, грация и неповторимость, пока родители Кати не вынесли мебель. Квартал того района, куда они переехали, построили пленные немцы, квартиры славились качеством.
Это – месяцами отсутствующие отцы, усвоившие на корабле неповторимые слова, привозившие джинсовые шмотки и жвачку или просто забывающие про наши клянчущие заказы. Акции по коллекционированию и обмену желанных вкладышей из жвачек под акацией или их выхлопывание в безветренном подъезде. Накопление этих разноцветных и иностранно пахнущих кубиков в тайной коробочке и их демонстративное жевание: торжественное пережёвывание. Прогулка вдоль забора с регулярным надуванием пузыря, который обволакивает голод. Как раз в этой дисциплине я стала второй, Наташа умела надувать их лучше, не пачкая слегка курносый носик.
Это – прочное стекло молочных бутылок, в которых молоко превращалось в простоквашу, если не выпить его в течение пары дней. Это розовые и синие крышечки из толстой алюминиевой фольги от бутылок из-под молока, кефира или ряженки. Кстати, первым делом мы введём в меню нашего местного «Вост. Духа» те грандиозные молочные продукты – кефир и ряженку.
Это – мороженое пломбир в лучших вафельных стаканчиках в мире и земляничное мороженое в картонных стаканчиках, оно странным образом появлялось два или три раза. Это – годы без шоколада, а однажды с шоколадным ломом, украденным кем-то на фабрике и перепроданно-перекупленным (вот что значит «по знакомству»). Массивный нежно-горький кирпич, предназначенный для выпечки. Трудно режется, крошится. Каждому по кусочку к чаю. Чтобы не совсем забыть вкус шоколада, добывалось на праздники (или превращая в них будни) шоколадное масло по талонам в магазине для ветеранов войны или без них, в зависимости от возможностей, так сказать, трофейные произведения искусства добычи. Во время достославной перестройки мать была, а сливочного масла не стало, ни на прилавке, ни под прилавком. Сама не зная, как, она нас всё же обеспечивала. Это мы тоже добавим в наше меню, поставим в экстра-рубрику: