Второе слово, «нахуда» — судовладелец, имеет персидское происхождение («нав» — судно «худа» — хозяин), однако вряд ли оно занесено в Индонезию персами. Отдельные иранские заимствования в индонезийском известны («В1а-йаЬ — невоспитанный, 1з1апа — царский двор, дворец, пата — имя, Бе1иаг — шаровары, 1асЫа — трон), и, чтобы
106
не удивляться этому влиянию, достаточно вспомнить об араб-ско-персидской (мусульманской, отчасти зороастрийской) фактории в Гуанчжоу, полнокровно действовавшей по меньшей мере сто двадцать лет, до разгрома ее восставшими китайцами в 879 году. Но обозначение «нахуда»- так тесно слито с арабскими плаваниями, что обстоятельства, при которых оно проникло в индонезийскую жизнь, в общем не вызывают сомнений. Морской арабский язык не знает ему замены.
В описаниях путешествий «нахуда» стоит рядом с «му'аллимом». Но кто он? «Капитан», как объясняют его словари, «шкипер», лицо, от знаний и хладнокровия которого зависит благополучный исход морских странствий? Но кто же тогда «му'аллим»? Напомним, что на каждом средиземноморском корабле арабов были два начальника: один правил навигационной частью, другой — воинами. Этого требовала особая обстановка постоянных походов и битв, какой Индийский океан до появления в его водах португальских сил не знал. Но вот кодекс королевства Малакка, объявляя о введении законов, предназначенных к исполнению в открытом море и в портах, восклицает: «Если эти законы будут соблюдаться, кто посмеет восстать против власти нахуда?» Высокомерное «кто посмеет восстать?» бросает нужный свет на образовавшуюся неясность: так правящий слой общества и его отдельные представители защищают свое господство от порабощенных. Недаром свод законов, о котором идет речь, составлен, как указано в документе, лицами, принадлежащими исключительно к сословию «нахуда». И не удивительно, что алчные законодатели предусматривают умерщвление «малима» («му'-аллима») в случае кораблекрушения: ведь он — «черная кость», не уберегшая хозяйское добро; и не имеет никакого значения, что каждый «му'аллим» с его знаниями и качествами водителя хрупких судов по безбрежному прихотливому океану — неповторимая ценность. Писатель и царедворец конца XVI века Абу л-Фазл Аллами поясняет без обиняков: «Нахуда, или владелец судна». Так как сделаться столь крупным собственником купец мог, лишь разбогатев, «нахуда» — основное лицо, душа, двигатель арабской морской торговли, каботажной ли вдоль побережий Аравии или же с дальними странами, в том числе с Индонезией. Он сбывает и приобретает, стяжает прибыль, спешит управиться с делами до наступления времени обратных ветров, с которыми надо вернуться на родину, либо остается на чужой земле до конца своих внешне пестрых и внутренне однообразных дней. Во всех этих случаях ему нужны надежные склады для хранения своих товаров, поэтому он без устали радеет о расширении