Первое лицо, выходящее на передний план в эпизоде113, — римский трибун; он — носитель главного действия: tribunus ad consulem venit, трибун приходит к консулу. Его имя нигде не появляется в нашем тексте114; мы знаем из других свидетельств, что Катон в своем историческом труде никогда не называет римлян по именам — только по должностям. Это очевидный признак: слава одиночки не должна принадлежать ему самому, как и его gens, podyns, — ею владеет respublica в целом. Умолчание имени делает трибуна представителем римской позиции. Вообще отправной точкой действия является решение трибуна явиться к вышестоящему начальнику и сделать ему предложение о способе спасения римлян. Готовность к самопожертвованию — основная черта римской религиозности (ср. обычай devotio, обречения себя на смерть). В речи трибуна, приведенной дословно, перед нами предстают воля и замысел; симптоматичны глагольные формы — футурум, герундив, конъюнктив116. Теперь внимание сосредоточено уже не на обоих участниках разговора, но на мысли, которая содержится в речи; это означает еще один шаг в направлении от внешнего к внутреннему, заданном изначально.
Ответная речь консула сначала воспроизводится косвенно (как то было и с началом речи трибуна)117; только во второй части его слова начинают звучать непосредственно как были сказаны; и не случайно как раз за этим предложением последует героический ответ трибуна.
Благодарность и похвала консула замыкают этот первый отрывок и предвосхищают прославление героя в заключительной части всего повествования. Начало, как и конец до сих пор рассматриваемого отрывка, — волевое решение трибуна. Формальное сечение, таким образом, тождественно с содержательным; форма обладает внутренней необходимостью и при всей своей простоте вполне целесообразна.
Вторая часть рассказа, которую Геллий, вероятно, сократил сильнее, начинается с безусловно катоновско- го лапидарного извещения: МЬипш quadringenti аб топепбит рг<фсксипШг, трибун и четыреста человек отправляются в путь на смерть. Судьба, которую отменить невозможно, предвосхищается герундием. От прорыва римлян взгляд смещается — в первый раз с начала рассказа — к их противникам. Изображается не только внешнее поведение врагов, но и то, что они ощущают, наблюдая за отважным маневром римлян. Таким образом, Катон разбирается в деле — он понимает, как, привлекая противную сторону с ее чувствами, создать эффектный фон для необычного предприятия римлян. Но у этого места есть еще одна функция. Напряжение должно расти: первоначальное удивление, отраженное в выразительном композите demirantur118, к сознательному выжиданию, находящему свое яркое выражение в интригующей конструкции in expectando sunt. Искусство ретардации здесь можно уловить уже на стилистическом уровне. Во временном придаточном предложении выражается предусмотрительность врага, в главном — его реакция: самые доблестные выступают против четырехсот. Римляне окружены и начинают отчаянное сопротивление. Вновь предложение, в котором все подвешено и которое этим способом дополняет ретардирующий эффект: fit proelium diu anceps, завязывается бой, долгое время сомнительный. Затем — констатация победы численного превосходства. Со смертью четырехсот кольцо замыкается. Изначальное оповещение (ad moriendum proficiscuntur, отправляются в путь на смерть) исполнено.