На паркетном полу этого… помещения был расстелен мохнатый ковер, похожий на шкуру огромного зверя. Под потолком висела люстра, чьи светильники (даром, что электрические) были выполнены в форме свечей. По углам было устроено что-то вроде клумб: из огороженных мраморными бордюрами клочков земли торчало по небольшой пальме в окружении пучков травы.
Облицованные мрамором стены покрывали маловразумительные барельефы — какие-то узоры и диковинные существа вроде зверей с птичьими головами или человеческих тел то с хвостами и головами зверей, то с птичьими крыльями. На фоне одной из стен еще чернел почти вмурованный в нее прямоугольник плазменного телевизора.
А в центре всего этого уродливого великолепия, на апельсиново-оранжевом бархатном диване, формой напоминавшем букву «С», восседал хозяин дома. Коротко стриженный невысокий и плотный мужчина средних лет в алом шелковом халате.
Перед хозяином стоял маленький стеклянный столик, на столике — бутылка… коньяка, судя по бурому цвету. Ну не чая же! Как раз, когда Федю ввели в кабинет-гостиную, человек в шелковом халате на миг приложился к бутылке. Хвастался, не иначе. Смотри, мол, жалкий смерд, каким дорогим бухлом я как бы между делом балуюсь. Вернее, сколько я потратил бабла на предстоящее похмелье.
Федю и его конвоиров хозяин встретил улыбкой — как бы любезной. Вот только взгляд у него оставался холодным, презрительным и оценивающим. Так что вышла улыбочка донельзя фальшивой.
— Доставили его… Аркадий Данилович, — доложился один из бугаев, тогда как второй в нерешительности переминался с ноги на ногу на пороге.
— Вижу уж, — кивнув, отозвался хозяин, — узнал. Можете быть свободны… кроме вас, молодой человек.
Последние слова предназначались уже конкретно Феде.
— Подходите, не стесняйтесь, — продолжал Аркадий Данилович, все еще изображая любезность перед своим пленником, — присаживайтесь… как вас — Федор… Федя? Предлагаю перейти на «ты».
Студент кивнул, мелкими робкими шажками подходя к дивану. Приглашение сесть он принял, но инстинктивно постарался расположиться как можно дальше от хозяина.
«Что надо этому богатому козлу? — пронеслось в Фединой голове, — уж не извращенец ли какой… на аппетитных юношей охотится? Надеется соблазнить…»
Да, не шибко склонный к самоуничижению, Федя считал себя если не красавчиком, то уж точно привлекательным. Не урод же, в конце концов, и не какой-нибудь доходяга-ботан. Однако менее всего ему хотелось, чтобы привлекательность эта была востребована кем-нибудь вроде Аркадия Даниловича. Как и любой другой особью мужского пола. На взаимность, во всяком случае, никто из них рассчитывать не мог.