То ли по нашей российской расхлябанности, то ли по какой иной, непонятной в других странах причине, но осенний призыв в армию как-то меня обошел. Мои одногодки месяц как призвались, ходили строем, хором распевая любимую песню советских генералов: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди, солдат вернется, ты только жди…» – а мне все никак не приносили повестку из военкомата.
Я прождал месяц. Больше ждать не имело смысла. По опыту старших ребят я знал, что уходить в армию надо со своими одногодками: легче служить. А надеяться на то, что про меня военкомат забудет, было бы глупо. Через год-два отыщут документы, и придется ходить в строю с малолетками. Нет, уж лучше со своими. Я пришел в военкомат. Вот, мол, мои одногодки уже «карантин» проходят, а мне повестку так и не прислали.
– А-а-а, – протянул лейтенант, отодвинув на край стола бутылку кефира и половину батона хлеба. – Дезертир явился. Уклониться от службы хочешь?
– Да я сам пришел.
– Я те дам – сам! Ты знаешь, что за уклонение – уголовная статья? Закатаю счас на три года за решетку. – Лейтенанту было скучно. Ему хотелось поговорить, нагнать страху на призывника, чтобы знал, что такое офицер в армии. Я сообразил: спорить бесполезно. Надо молчать.
– Родина тебя воспитывает, Родина тебе хлеб-соль дает, образование – бесплатно, медицина – бесплатно, она тебе как мать! А ты? – Лейтенант уперся в меня немигающим взглядом. – Ну? Что молчишь?
Засиженное мухами окно. Решетки на окнах. Черный телефон на столе. Шкаф, в котором стоит томик речей Л. Брежнева с неразрезанными страницами и Уголовный кодекс.
– Чтоб завтра же остриженный и с вещами ко мне! Ясно?
– Ладно.
– Не «ладно», а «так точно, товарищ лейтенант!». Повторить!
– Так точно, товарищ лейтенант, – звонко чеканю я. Мне смешно. Мне пока весело.
Мне вспоминаются стихи: «Как одену портупею, так тупею, так тупею». Все это пока попахивает деревенским допотопным театром. Но это – пока. Пока смешно. Пока весело.
Так начинается мое знакомство с армией. На работе мне устроили грандиозные проводы, я купил билет на самолет, чтобы не мотаться на перекладных и не сидеть в ожидании, пока меня лейтенант отправит в часть, и досрочно явился с чемоданом и документами в полк.
И вот первая ночь на солдатской койке. Я долго ворочаюсь, не могу уснуть. В казарме храп и запах солдатского тяжелого пота. Я лежу, глядя в потолок, и обрывочные мысли, как вспышки, возникают и тут же пропадают в моей голове.
Позади школа, завод. Начинается третий этап моей жизни – солдатский. Я наслышан про дедовщину, про мордобой, гауптвахты и самоволки, про прыжки с парашютом, про то, как делают брагу в огнетушителях, про полковое начальство и солдатскую изворотливость. Все это предстоит мне пройти за два года службы. Два года. По привычке я пересчитываю дни, получается семьсот тридцать. Семьсот тридцать дней и ночей – это семнадцать тысяч пятьсот двадцать часов.