[неразборчиво]
платившись по долгам старого режима и избежав при этом признания этого режима преступным, вступила в законные права наследования. Принятие Закона подвело черту под правовым и политическим осмыслением прошлого: государство само себя реабилитировало. Закон задним числом обеспечил легитимность советской власти; тем самым он легитимизировал ее сущностную характеристику – государственный террор (хотя бы тем, что провозгласил возможность исправить его последствия, оставаясь в рамках той же правовой и государственной традиции). В этом смысле закон о реабилитации жертв террора реабилитировал и сам террор, доказав его успешность. И эта реабилитация принята большинством граждан нашей страны.
Сегодня государственный террор в России, законный наследник «красного террора», «большого террора» носит благозвучное название «антитеррор». Он направлен на все то же подавление личности, на ограничение прав и гражданских свобод. Сегодня это подавление сводится к усилению паспортного контроля, ограничению свободы передвижения, судебному произволу в отношении отдельных неугодных режиму лиц, контролю над СМИ; массовые убийства пока что ограничены только Чечней.
Прошло более 15 лет и Память о Гулаге не стала составляющей общей культуры памяти стран Восточной Европы о крупнейшей гуманитарной катастрофе 20 века, а по-прежнему представляет собой фрагментарное воспоминание о локальных событиях, не связанных общей понятийной сущностью. Именно это состояние памяти вошло в современную материальную культуру, в какой бы ипостаси она бы не реализовывалась: в памятниках жертвам политических репрессий, в издании книг памяти, в сохранении мест массовых захоронений или в музейных экспозициях.
2. Что такое сегодня «Музей Гулага»?
В современной России нет «Музея Гулага».
Музея Гулага нет не только как материального объекта; он отсутствует в российской культуре как необходимое связующее звено между знанием и пониманием, фактом и событием, опытом и памятью. Память о коммунистическом терроре не стала целостной и неотъемлемой составляющей национальной памяти и по-прежнему представляет собой фрагментарное воспоминание о локальных событиях, не связанных общей понятийной сущностью.
Именно это состояние памяти нашло отражение в существующих музейно-выставочных инициативах. Сегодня Музей Гулага – это совокупность разбросанных географически, разобщенных тематически и методологически инициатив энтузиастов и авторских коллективов. Где-то это мемориальный комплекс или специализированный музей, где-то – стенд в краеведческом музее, где-то – отдельные свидетельства минувшего: дневники, фотографии, письма и документы, хранящиеся в школьном или частном музее. Это многообразие фактического материала, это опыт экспозиционно-художественных решений в его подаче, поиск концепций.