Всесоюзная перепись населения 1937 г. насчитала 162 млн. человек, что не совпадало с официальными прогнозами и ожиданиями,
[132] Она была объявлена дефектной. По официальным данным перепись 1939 г. зафиксировала на территории СССР 170,5 млн. человек.
[133] Большинство современных авторов подвергают сомнению достоверность данных переписи 1939 года. Оценка фактической численности населения СССР колеблется в диапазоне от 167,6 до 168,9 млн. человек.
[134] Возьмём за точку отсчёта самые оптимистические из них по состоянию на январь 1939 года, когда «большой террор» резко пошёл на убыль, – 168,9 млн. человек. За 1937-1938 гг. было репрессировано по политическим мотивам 0,8 % от общего числа населения СССР и 1,3 % по отношению к взрослому населению.
[135] Это огромное количество. В 1937-1938 гг. были расстреляны 680 тысяч человек по обвинению в совершении политических преступлений, что равно населению трёх таких городов как Краснодар.
[136]Следует иметь в виду, что были репрессированы мужчины и женщины в трудоспособном возрасте, многие из которых имели высокую квалификацию, опыт профессиональной деятельности в значимых сегментах экономики, армии, сфере хозяйственного и политического управления.[137]
В 1937-1938 гг. подверглись аресту по обвинению в политических преступлениях 1.575.259 человек.[138] Среди них было относительно немного ЧСИРов. Но и те из них, кто не был арестован, осуждён, в полной мере испытали на себе пресс государственного репрессивного механизма. Члены семей «изменников родины» подверглись серьезным политическим, экономическим, социальным и моральным ограничениям и дискриминациям. Клеймо ЧСИРа до конца жизни довлело над невинными людьми и перешло по наследству к их детям. Всех их с полным правом можно отнести к репрессированным или как минимум – к пострадавшим. Если принять во внимание, что по Всесоюзной переписи населения 1939 г. наибольшее распространение в СССР получили семьи, состоящие из 2-3 человек,[139] то количество тех, кто реально пострадал от репрессий, мы можем, по крайней мере, удвоить. Не говоря уже о родителях и других близких родственниках репрессированных, помимо их жён (мужей) и детей.
Рассуждения о масштабах политических репрессий будут неполными и незаконченными, если мы не попытаемся хотя бы в общих чертах проанализировать цели «большого террора» и его последствия.
Несмотря на то, что на эти темы было достаточно публикаций,[140] серьёзные исторические источники, увидевшие «свет» в XXI веке, заставляют обращаться к побудительным мотивам массовых политических репрессий снова и снова. На наш взгляд, существуют две большие причины, по которым был развязан политический террор в 1937-1938 годах. Во-первых, террор был направлен против лиц, отдельных категорий и групп граждан, которые могли представлять гипотетическую угрозу для Сталина или его строя. Истребление потенциальной «пятой колонны» стало важным условием подготовки страны «по-Сталински» к предстоящей войне. Во-вторых, массовые политические репрессии образца 1937-1938 года завершили формирование жестокого тоталитарного режима в СССР. С помощью террора большевики решали сложные политические, экономические, социальные, национальные, культурные и иные проблемы. Он стал инструментом нагнетания в обществе страха, который держал людей в повиновении, исключил возможность организации сопротивления. Террор и страх явились методами конструирования нового советского человека, которому были привиты гены управляемости, единомыслия, идеологической зашоренности.