- Думаю, как я уже сказал, мы можем победить и без них, - ответил Джексон, но он был слишком честен, чтобы не добавить при этом. – Хотя с ними шансы лучше.
- Именно то, что я хотел сказать, - ответил Лонгстрит, излучая улыбку и мягко подводя своего собеседника к согласию со своей точкой зрения. – И если мы сами сделаем жест доброй воли и де юре освободим негров из рабства, то у нас не возникнет никаких трудностей, которые могли бы проистечь, если бы мы, в силу неких несчастных обстоятельств, вынуждены были освободить их де факто?
В этом была доля правды – возможно, очень большая доля правды. Джексон вынужден был признать это. Лонгстрит напоминал сейчас ему мошенника, двадцать два часа в сутки продающего недвижимость на флоридском берегу, которая на само деле находится под водой. Но президент и был избран именно для принятия решения подобного сорта.
- Я солдат, Ваше превосходительство, - сказал наконец Джексон. – Если таково ваше решение, я без сомнения буду действовать в его рамках.
ГЛАВА 2
Теодор Рузвельт оглядывал свое ранчо со значительной долей удовлетворения. Конечно же, ранчо было частичкой мира Запада, заимствованной из испанского – дома, в штате Нью-Йорк оно называлось бы фермой.
Он глубоко вдохнул сладкого, чистого воздуха территории Монтана.
- Как будто вино легкими пью, - произнес он. – Ни угольного дыма, ни городской вони – ничего, кроме чистого, живительного, вкусного кислорода.
Когда он приехал на Запад несколько лет назад, он был худосочным слабаком, внутри которого скрывался старик, хотя ему едва перевалило за двадцать. Сейчас же, прибавив календарные годы, он чувствовал, как будто годы – нет, десятилетия – слетели с его плеч. И секрет этого был в усердном труде.
Один из работников, седеющий бывший шахтер, который обладал доставлявшим ему мало радости именем Филандер Сноу при этих словах вскинул вверх бровь.
- Кисло... чего, хозяин? – Спросил он.
- Кислорода, Фил, - повторил Рузвельт. – Кислорода. Это то, чем мы дышим. Это то, благодаря чему горят лампы, без чего была бы невозможна сама жизнь.
- А я чегой-то думал, што жизня невозможна без виски аль без баб – как когда, Вот сейчас в Территории живуть больше баб, нежели раньше, а я уже не могу с имя ничего поделать. Рази ж энто справедливо? – Произнес Сноу и с досадой сцедил на землю коричневый поток слюны, смешанной с табачной жвачкой.
Рузвельт рассмеялся, но быстро снова стал серьезным. Его образование сделало его в этих местах белой вороной. У него возникали постоянные трудности при общении со своими работниками, с такими же ранчерами, как и он сам, даже с горожанами в Хелене на какие угодно темы, кроме разве что наипростейших. Иногда он чувствовал себя почти что ссыльным, изгнанным из той, прошлой жизни. Ближайшее место, где можно было поддержать цивилизованную беседу, находилось дальше на юг, в Шайенне или даже в Денвере.