– Так… Ты тут полежи, отдохни немножко, а я какой-нибудь чан попробую найти, а то амбре такое, что, думаю, блохи сдохнут… А куда ж мы без них? – промямлил Костя, подымаясь с уютной лежанки. Вчера они втроем перетряхнули все матрацы, заменили сено, постирали и высушили суровый холст, в который сено и запаковывалось. Сейчас тюфячок казался родным и очень удобным, а в комнате до прибытия Улугбека витал, кроме запаха немытых мужских тел, легкий аромат луговых трав.
Сомохов кивнул. После обратного пути он чувствовал себя совсем худо. Сказывались и ночная прогулка, и похмелье, не залеченное традиционным способом.
– Константин Павлович, вы еще мне где кувшинчик пивца захватите, если будет такая возможность, – вяло прохрипел ученый.
Малышев отправился на поиски.
3
К вечеру водные процедуры были закончены. Горячей воды хватило на всех.
Когда свежие, одетые в чистое русичи уселись в своей каморке у стола, Сомохов решился рассказать товарищам о том, что он видел во время ночевки в замке Гаубвиц.
Его повествование вызвало неоднозначную реакцию. Малышев высказался в том смысле, что императору видней, чем заниматься и кому поклоняться. Захар Генриха осуждал, но тоже был против каких бы то ни было действий. Только Горовой сплюнул и заявил, что с христопродавцем он и в сортире на соседнее очко не сядет.
Улугбек подвел черту под своим рассказом:
– Все дело в том, что нынче на Пасху в Пьяченце начинается церковный собор, на котором Адельгейда должна высказаться о богопротивных и сатанистских увлечениях своего супруга.
– Так он же вроде не сатане поклонялся, – неуверенно возразил Костя.
– Для местных теологов Иштар ли, Инанна ли, осел ли или телец золотой – суть есть одно и то же, – резонно заметил ученый, проводивший диспут, лежа на животе. – Сатанинское отродье и еретизм. По-хорошему, это действительно ересь. А то, что для поклонения выбрали не персонажа библейских легенд, а халдейскую богиню, неважно.
– Но императрица-то здесь, – уверенно вывел контраргумент Малышев. – И бежать вроде никуда не собирается. Может, и вырвет супругу пару волосин вечером из макушки, но уж точно на развод подавать не будет.
– Тем более что разводы пока еще не легитимны, – подтвердил Сомохов.
Горовой и Пригодько, слушавшие этот диалог молча, переглянулись. Казак замялся, но решил вставить свое мнение:
– Я… энта, сильно сумневаюся, что тут одни дьявольские поскребыши. – Казак подбирал слова. – Тут Пасха через неделю, так мне на кухне казали, шоб болей я мяса не пытау, да самой нядели[101].
Дальше развить тему гастрономии и приверженности обитателей замка чернокнижию и дьяволопоклонению им не дали.