– Я забыл сон, покой и умиротворение! Каждый момент, когда я не вижу вас, для меня полон мук и терзаний! Я готов быть возле ваших ног, быть рабом вашим, вашей тенью! Только бы быть рядом с вами, прекраснейшая из смертных!
Разговор велся на русском языке, которого не должен был знать итальянец, но которым владели и баронесса, и Малышев. Тон, однако же, был достаточно прозрачен, и деликатный Валиаджи попробовал встать из-за стола. И встал бы, если бы не маленькая, но крепкая ручка баронессы. После признаний жонглера юная ломбардка еще более вскинула голову и закусила губы. От этого ли, или от мужского наряда, сидевшего на ней все-таки мешковато, Иоланта стала похожа на готовящегося к схватке боевого петушка.
Пока Костя вздыхал, подбирая слова для следующей тирады, красавица гневно ответила:
– Странно мне слышать от вас такие речи, любезный Свен! Выгадать время, в которое девушка не может ответить на ТАКОЕ так, как ей подобает, когда за нее некому заступиться и защитить ее честь! Вы, кто обязался быть мне опорой и обороной, подступаетесь ко мне с такими речами! – Она, уже не сдерживаясь, ударила кулачком по столу. – Чего вы ждете после таких слов? Что я, урожденная… благородный… – Она запуталась. – A-a! Что я, баронесса, кинусь на шею какому-то безродному купцу без гроша в кармане? Иностранцу? Или дам вам другое подтверждение любви? Как же вам не стыдно подступать к девушке с такими предложениями в момент, когда она не может вам достойно ответить? Стыд вам! А еще христианин!
Она замолкла, и слова, подобранные Костей, замерли у него на языке. Все стало предельно ясно. Никаких полунамеков и экивоков. За «какого-то»? Малышев почувствовал, что начинает краснеть. Он поднялся:
– Что ж! Не сказать я не мог. Прошу меня простить за дерзкие мысли. – Русич поклонился. – Я действительно недостоин! Забудьте, попробуйте забыть все то, что я сейчас сказал. В свою очередь, я также попытаюсь это сделать.
Костя еще помялся, исподлобья кидая затравленные взгляды на вытянувшуюся в струнку баронессу. Валиаджи старательно делал вид, что все, что его интересует, так это хвостик карпа. Наконец Малышев вздохнул, поклонился и пошел к своему столу.
Баронесса еще посидела с десяток минут и упорхнула наверх в комнаты. За ней ушли Валиаджи и присматривавший за ним Горовой.
В зале за столом остались только Захар и Костя. Последний молчал с того самого момента, как вернулся от угла, занимаемого баронессой.
– Ну как? – поинтересовался для проформы сибиряк. Даже ему, с его небольшим опытом, было понятно, что поход Малышева закончился плачевно, но надо же было как-то поддерживать беседу. – Как сходил?