* * *
Рыч занес седьмой нож.
И тут Кармелита посмотрела ему в глаза. В самую душу.
* * *
Люцита вырубила свет.
* * *
Рыч бросил седьмой нож. В абсолютной тишине раздался глухой щелчок. Совсем не такой, как предыдущие шесть. В зале кто-то крикнул…
* * *
В темноте Люцита добежала до каморки, легла на кровать. Потом подумала, что переполох и крики в зале не позволяют ей спокойно болеть, когда у ее коллег какие-то неприятности.
* * *
Рыч вышел из театра через запасной выход. Именно вышел, а не выбежал. Еще не хватало в темноте споткнуться и подвернуть ногу по-настоящему, а не так, как Люцита. К выходу примыкал темный сквер. И уже через минуту ни одна живая душа не могла бы заподозрить бывшего охранника в том, что он был в театре, да еще и сыграл такую важную роль в цыганской постановке.
То есть в постановке цыгана Рыча!
* * *
Когда погас свет, Максим первым вскочил на сцену. Вторым был Баро.
— Что с ней? Она жива?
— Не знаю.
— А что со светом?
— Черт его разберет! Вы ее пока осмотрите.
— Так темно же!
— Ну ощупайте. А я пойду рубильник проверю. Баро на ощупь нашел ножи, воткнувшиеся в щит.
Пересчитал. Все семь. Ни один, слава тебе, Господи, не попал в Кармелиту.
— Доченька… Что с тобой? Кармелита тихо вздохнула.
— Дочка, все хорошо, все в порядке? В зале включился свет.
Вернулся Максим.
— Что с ней? Позвать врача?
Кармелита посмотрела на Максима, покачала головой:
— Не нужно.
Баро помог Кармелите встать:
— Ох… голова кружится… — едва слышно произнесла она.
— Пойдем, дочка. Пойдем, тебе надо отдохнуть. Отец увел Кармелиту за кулисы. Максим хотел пойти следом, но молодой охранник, сменивший Рыча, остановил его.
Максим погрустнел, спрыгнул со сцены. Увидел Свету. Посмотрел в ее глаза, наполнившиеся слезами, и прочитал в них упрек. Она развернулась и побежала к выходу.
Максим опустил голову, задумался, потом рванулся за Светой, нагнал ее у входа в театр, попытался что-то объяснить. Но она не захотела слушать, освободилась из его рук и ушла домой, не оглядываясь.
* * *
— Что там у вас? Что там? — кричала Люцита из дверей каморки.
— Принимайте еще одного больного! — сказал Баро, помогая Кармелите войти в каморку.
Люцита широко открыла глаза. Кармелита? Живая? Надо же, ничего ее не берет!
Но какая-то другая Люцита вздохнула с облегчением: пронесло, не получилось, не взяла грех надушу. Й она сказала, почти искренне:
— Господи, что случилось? Кармелита, что с тобой?
— Уже ничего страшного. Упала в обморок.
— Как — в обморок? На сцене?
— Да, во время представления.
— Какой ужас… значит, номер провален. Надо было мне самой доковылять!