“Отомстить” — хорошее слово, замечательное. Наверно, только благодаря ему Люцита испытывала хоть какой-то интерес к своей никудышной жизни.
Отомстить.
Судя по тому, как Рыч произнес его, он тоже знает о чем говорит. Кто бы ни послал ей этого парня, Бог или дьявол, он это сделал очень вовремя.
— Кто-то из наших сказал, что Баро уволил тебя. Это правда?
— Да! Но я этого так не оставлю! Он меня плохо знает. Хоть и знаком столько лет. Чтоб Рыча выгнали ни за что, как собаку? Да никогда! Я не собака, я — медведь. Меня можно водить на поводке, но нельзя доводить до бешенства, — Рыч перешел на полушепот.
И от этого его слова звучали еще страшней.
Но сейчас Люцита, прислушавшись к себе, с удивлением почувствовала, что совершенно не боится этого зверя в человеческом обличье. А чего бояться? В последнее время она и сама себя все чаще чувствовала каким-нибудь диким зверем — пожалуй, рысью.
— Я… я понимаю тебя, — сказала она так же тихо. — Мне тоже очень больно.
— Ну вот, сестренка, — неожиданно по-доброму улыбнулся Рыч. — Тогда слушай. Баро — хранитель цыганского золота. А я это золото украду.
Нет, это уж слишком! Люцита вскочила со стула.
— Ты с ума сошел! Это же все для всех. На черный день. И к тому же — это талисман нашего рода!
— Талисман, говоришь? Очень хорошо. Именно поэтому пусть оно перейдет ко мне. Такому несчастливому рому, как я, сейчас очень нужна удача. И насчет “на черный день” — тоже все верно. У меня сейчас как раз черный день. Самый черный, чернее не бывает.
— Но все же, нельзя так…
— Почему же нельзя? Можно. Давай попробуем. И вот тогда посмотрим, кто чего стоит. Представляешь, хранитель… и без золота. Смешно.
— Грустно.
— Для Баро грустно, а для меня — смешно. И ты мне в этом поможешь. Вместе посмеемся.
— Да ты с ума сошел?! Украсть у Баро цыганское золото! Я не могу.
— Можешь. Твоя мать живет в доме у Баро. Они уже и в загс сходили. Небось, он уже поделился с женушкой всеми своими секретами. А ты как-нибудь разузнай у мамы, где он прячет слитки. Все, больше от тебя ничего не требуется.
— Нет. Я ничего не буду спрашивать у матери.
— Почему?
— Потому что она — моя мать. Я не могу подводить ее!
— А ты ее не подведешь. Единственный, кто пострадает от этого, — Зарецкий. И потом, раз уж она твоя мать, пусть сделает для тебя хоть что-то хорошее. Да не волнуйся ты. Никто ничего не узнает. Ты спросишь у матери, расскажешь мне. Остальное — мое дело. Тебе-то чего бояться?
— Я боюсь не людей.
— А чего?
— Говорят, это золото мстит. Рыч расхохотался:
— И ты веришь в эти байки?