Люцита грустно улыбнулась: дурачок, что он знает? О чем говорит? Если бы увидел хоть раз, как она, Люцита, простеньким заклинанием вызывает дождь, наверно, иначе бы заговорил.
— Это не байки, Рыч. Это все очень серьезно. Только человек с чистой душой может прикасаться к этой святыне. А нарушившему этот завет — вечное проклятье.
— Хорошо, убедила, — притворно усмехнулся Рыч. — Я приду с чистой душой. У батюшки исповедаюсь, причащусь. Обещаю. Этого тебе достаточно?
— Нет.
Рыч зло сверкнул глазами:
— А вообще, девочка, если уж говорить о проклятиях, то в жизни никогда не знаешь, откуда ждать их. Вот, например, расскажу я всему табору, что ты стреляла в Кармелиту.
— Ты не сделаешь этого.
— Люцита, ну это смешно. Ты веришь в проклятье молчаливого золота и не веришь в рассказы болтливого Рыча? Так, что ли?
Люцита гневно повернулась к нему спиной. И тогда гость решил окончательно сменить кнут на пряник:
— А вот если ты мне поможешь… я завершу то, что ты начала.
Люцита повернулась к нему лицом, внимательно посмотрела в глаза.
— И поверь, в отличие от тебя, я не промахнусь… Только помоги мне. И тогда ты навсегда избавишься от Кармелиты.
— Her! He хочу! Я боюсь! Я не должна была стрелять! Я сделала глупость!
— Ты сделала не глупость, а промах. А так — все правильно. Ведь ты ненавидишь Кармелиту?
— Да. Но убивать ее — это… это…
— А я думал, ты смелее.
— Я тоже так думала. Но ошиблась. Мне до сих пор снятся по ночам кошмары. Я не могу, я хочу все забыть и жить прежней спокойной жизнью.
— Хорошо — забудь о Миро и живи себе спокойной жизнью.
Люцита закрыла лицо руками.
— Хватит, девочка. Хватит! Мне это надоело. Меня не волнуют твои душевные мучения. Я должен отомстить Баро. И я это сделаю. Ты мне поможешь, А если не захочешь помочь, я заставлю.
— Ты страшный человек…
— Страшный… Если меня разозлить… А если не злить, то я не страшный… я надежный.
Люцита посмотрела на него с сомнением. Рычу понравился этот взгляд: сомнения всяко лучше, чем ненависть.
— Только учти, я не могу дать тебе много времени на всякие терзания. Решайся.
Рыч ушел.
* * *
Ну о чем, о чем Баро его спрашивает? Зачем он вообще вспоминает о Кармелите? Неужели не понимает, как это больно?
Но нет, похоже, Баро этого не понимал.
— Вспомни, Максим… Вспомни… все твои несчастья начались со встречи с моей дочерью.
— Нет. Дело не в Кармелите.
— А в ком?
— Если бы вы не мешали ей… — Максим почувствовал: то, что он хочет сейчас сказать, прозвучит оскорбительно, и поэтому постарался как-то смягчить свою мысль. — Если бы вы, простите, позволили своей дочери самой решать, самой строить свою судьбу, вот тогда бы не было никаких неприятностей. Понимаете?