После неудачного побега красавицы Рубины с гаджо Павлом матушка ее — Ляля-Болтушка — сильно осерчала. Уволокла непокорную дочь в шатер и там крепко отругала, никого не стесняясь.
Рубина разревелась.
— Мама! Мама! — говорила она сквозь слезы. — Ну нельзя же так! Неужели ты не понимаешь, что Паша — самый лучший в мире. И никого я не буду любить так, как его.
— А ты ему это говорила?
— Нет. Напрямую — нет. Боялась. Я ему такое, наверное, только перед смертью сказать смогу!.. Но ты, ты почему не позволяешь мне быть с ним?
Неужели не видишь, какой он…
— Вижу, дочка, я все вижу. Чужой твой Паша, понимаешь, чужой. И не будет тебе с ним ни добра, ни счастья…
— Как же не будет? Будет. Я чувствую это, знаю. Да я, в конце концов, так решила!
И тут в глазах Ляли заиграл какой-то неведомый огонек.
— Что ты решила? Что? Эх… не хотела я тебе говорить, да придется…
Много я о твоей судьбе знаю, чего ты и сама, дочка, еще не ведаешь… Многое тебе в этом мире и в этой жизни дано будет. Чужие судьбы как книгу читать станешь. Как книжку с картинками. А вот в своей жизни… И в жизни самых близких людей разобраться не сможешь. Много ты ошибок натворишь, ой, много.
Но одна ошибка, кровная, особенно злой будет.
— Отчего же "злой"? Как ошибка "злой" быть может?
— Может, Рубина, может. Есть такие ошибки, от которых все люди вокруг злыми становятся. И мир от этого с ума сходит!
Миро — лучший жених большого цыганского рода — отказался от лучшей в мире невесты Кармелиты Зарецкой. И где? Прямо на свадьбе! Казалось бы — не придумать для Кармелиты большего позора…
Но хорошо знала невеста, что не жених виноват, а она сама. И в позоре своем виновата, и перед Миро виновата еще больше. Провести ночь накануне свадьбы с другим! И не просто с другим, а с гаджо — не цыганом! Вот, правда, гаджо этот, этот чужак, — самый дорогой для нее человек, Максим. Сколько раз уже гнала Кармелита от себя эти мысли, но, видно, мысли — не кони с отцовской конюшни, не слушаются они молодую цыганку.
А уж когда Кармелита узнала о помолвке Максима и Светы, совсем плохо стало. После такого горя и такого позора, казалось, впору ей закрыться у себя в комнате и на глаза никому не показываться. Но, вот, нет же — ноги сами принесли ее к подружке, точнее, к бывшей подружке, Свете… "Никогда еще Кармелита на меня так не смотрела, — подумала та, — так… так зло!" Но вслух произнесла только:
— Кармелита, мне многое нужно тебе сказать…
