— Погуляете… только без меня… Позови, позови всех, Земфира.
Через минуту Баро, Кармелита, Земфира уже стояли у постели Рубины. Она обвела их приветливым взглядом, слабо улыбнулась:
— Как хорошо, что вы все здесь и что я еще могу вас видеть.
Внезапно улыбка сошла с ее лица. Оно мгновенно стало очень серьезным.
— Баро, подойди ко мне!.. Прости меня, Рамир… Я виновата перед тобой…
— Что ты, Рубина… Что ты? Это я должен просить у тебя прощения… Я часто был нетерпим, резок с тобой…
— Наверное, ты поступал справедливо. Должно быть, твое сердце чувствовало, как я виновата перед тобой.
— Что ты говоришь, Рубина? В смерти Рады нет твоей вины… На то была воля Божья…
— Рамир, я хочу тебя попросить: не ставь преград Кармелите… Она любит своего Максима. Это ничего, что он не цыган… Это не против закона…
— Да-да, не волнуйся, у Кармелиты все будет хорошо.
— А теперь ты, внученька… Подойди ко мне… Подойди… А вы оба отойдите, мне с внучкой поговорить нужно… Моя детка! Послушай, что я тебе скажу… Послушай. Я должна открыть тебе тайну… Одну… самую важную!..
* * *
Максим ушел.
А Олесю Астахов попросил задержаться на минутку. Сел рядом с ней.
— Вы знаете, Олеся, у меня такое странное чувство… оказаться бедным после стольких лет богатства.
— И вы испытываете страх перед бедностью?
— Не знаю, трудно сказать. Если честно, то пока ощущаю лишь некую особую легкость. Такое, знаете ли, облегчение от жизненных тягот.
— А почему?
— Ну, я был преуспевающим бизнесменом, вы были моей горничной. А теперь я — банкрот, вы — бывший бухгалтер, потерявший работу… Понимаете? Нет? Мы с вами оказались на одной социальной ступени. И мне приятно, что мы с вами на равных.
— Откровенность за откровенность, — улыбнулась в ответ Олеся. — Я ведь тоже, как это ни глупо звучит, рада, что вы — банкрот.
— А вы-то почему радуетесь такому несчастью?
— Да все потому же. Вы же сами все так хорошо сказали. Теперь мы с вами на одной ступени. Понимаете, Николай Андреевич, если бы я вам раньше сказала то, что хочу сказать сейчас, вы бы меня неправильно поняли… Да и окружающие вам то же самое сказали бы — мол, меня интересует ваше богатство и ваше положение в обществе… А это не так!
Астахов слушал, как никогда, внимательно.
— Хотя… Я даже теперь не могу сказать все, что хотела бы. Потому, что у вас есть семья… жена…
— Она не жена, она скорее деловой партнер…
— Подождите, Николай Андреевич, не перебивайте, иначе я не скажу того, что я хочу сказать. Дело в том, что я люблю вас, ужасно люблю… Коля…
— Богты мой, Олеся, мы как старшеклассники ведем себя. Я ведь тоже боялся к вам подойти, потому что у вас был жених и вы были горничной. И могли бы неправильно меня понять. Будто бы я использую свое положение хозяина дома. А ведь все гораздо серьезней, гораздо глубже. Я тоже вас…