Олеся поспешно приложила палец к его губам. И они поцеловались.
* * *
Рубина посмотрела на внучку:
— Кармелита, с тобой мне расставаться тяжелее всего.
— Бабушка! Не нужно расставаться. Ты еще выздоровеешь…
— Да ничего, не плачь. Когда-нибудь все уходят, внученька. А ты не грусти. Просто не забывай меня и помни все, чему я тебя учила.
— Да!
Кармелита расплакалась еще сильнее.
— Ну вот, я тебя просила не плакать, а ты плачешь все сильнее. Выполни, пожалуйста, другое мое желание, — Рубина перевела дыхание. — Там, в тумбочке письмо, я его написала, когда почувствовала, что пришел мой час. Отдашь его Паше.
— Пал Палычу?
— Да. А ты будь счастлива. Будь счастлива с Максимом. И помни: чтобы ни случилось, твой отец всегда любил тебя и любит. Прощай…
Глаза Рубины закатились. Тяжелое дыхание прервалось.
Баро закрыл Рубине глаза и сказал плачущей Кармелите.
— Пойдем, дочка. Пойдем, бабушки с нами больше нет!
— Как нет? Я же с ней только что разговаривала, у нее же еще ладонь теплая! Она не умерла! Бабушка!
— Пойдем, доченька! С этим уже ничего не поделаешь! Нам остается только смириться. Пойдем!
Отец обнял ее за плечи, вывел из комнаты. Но перед уходом Кармелита бросилась к тумбочке, достала из нее письмо…
— А кто такой этот Палыч? — спросил Баро.
— Друг Максима, они с ним наше золото нашли.
— Не понимаю, что же их с нашей Рубиной связывало?
— Они были знакомы еще много-много лет назад, когда не только меня, но и тебя не было…
— И она всю жизнь о нем помнила… Удивительно. Значит, и Рубина, возможно, когда-то любила не-цы-гана. До чего же все причудливо в этом мире…
Рыч собрался. Стоял, можно сказать, наготове. Люцита выглянула за полог палатки, посмотрела вокруг — тихо.
— Никого. Можешь идти.
— Да, спасибо, — он замялся на пороге. — Спасибо тебе, Люцита, что так долго меня терпела, прятала… Ну, прощай… Может, и свидимся…
— Постой!
Рыч остановился. А Люцита и сама не поняла, зачем она его позвала:
— Куда ты пойдешь?
— Не знаю, но я обещал уйти — значит, уйду…
— Получается, что я гоню тебя в никуда?
— Нет. Это я сам себя гоню в никуда. Прощай.
— Подожди… Ты хотя бы присядь на дорожку… Рыч улыбнулся, и они с Люцитой вместе присели.
— Ну все, — сказал он через минуту. — Прощай.
— Стой! — опять позвала Люцита. — Рыч, на прощание ты мог бы мне сказать те слова, которые уже говорил?
— Какие?
— Ты знаешь какие…
— Да, понимаю. Я могу их повторять бесконечно. И говорю это совершенно искренне: ты красивая, Люцита. Ты могла бы быть счастливой, если бы не вбила себе в голову, что тебе нужен только Миро.
— Я давно уже так не думаю…