Я все еще злилась, но сквозь раздражение и самоиронию уже проскальзывала нелепая радость. Я скучала по нему, черт побери.
— Уверен, что смог умыкнуть единственную и неповторимую, — продолжал лить мне мед в уши Дан.
Я махнула рукой и не стала перечить. Пусть заливает. Жалко что ли?
Ерохин завернул, куда я советовала, забежал в кофейный магазинчик и вернулся с огромным стаканом и пакетиком. Видя мое удивление, он объяснил:
— Мне сегодня еще работать. И завтра.
— Всем завтра работать, — огрызнулась я.
— Мы не долго, — пообещал Дан, делая большой глоток из стакана и шипя, — Горячий, сволочь.
Я отвернулась к окну, спасая репутацию обиженки. Зачем я дулась на него? Так глупо, но все равно не могла избавиться от этого нелепого чувства. Наверно стоило изобразить равнодушие, которое я в себе культивировала за время нашей разлуки. Мне все равно. Не звонил? — Ладно. Не виделись неделю? — Не особенно и хотелось. А бешусь я потому что увез меня черти в чем в центр города. Да! Именно так.
Даниил остановил на нашем месте, вышел из машины, потянулся. Я осталась внутри.
— Лен, — он открыл дверь, — пойдём посидим полчасика. Я все объясню, правда.
— Не надо мне ничего объяснять, — задрала нос.
— Надо-надо. Давай.
С этими словами он просто вытащил меня из машины на руках. Я так опешила, что не смогла сопротивляться. Озноб заставил передернуть плечами. Жара отступила, а я даже свитер не прихватила. Не думала же, что к реке поедем. Вообще никуда ехать не хотела.
— Дан, я не хочу. Мне холодно, — заскулила я, обнимая себя руками, надеясь вызвать хотя бы жалость.
Ерохин кивнул, пошел к багажнику. Я потопала следом, чтобы продолжать давить, но не успела заныть снова. Увидела, что в машине так и лежит все, что было с нами в походе. Не разобрал? Поленился? Вряд ли. Больше было похоже, что Дан сорвался куда-то прямо после нашего пикника с ночевкой.
Пока я хлопала глазами, босс сунул мне в руки туристический коврик и мягкий плед, забрал из машины кофе, пакетик и бутылку воды, стал спускаться к реке. Я семенила за ним. Что еще оставалось? Дан расстелил на траве коврик, надавил мне на плечи, усаживая, пристроился рядом сам, укутав нас обоих одеялом, обнял меня одной рукой, притягивая к себе.
— Да, идеально, — подвел он итог всей этой возне, — Сейчас глотну кофе — и полная нирвана.
— Это свинство, а не нирвана, Ерохин, — начала я качать права, — Что ты себе позволяешь? Я не плюшевый медведь для твоего уюта и спокойствия.
— Прости, малыш, — повинился он в сотый раз, — но ничего не могу с собой поделать. Ты нужна мне.