– Не отпускай меня! Никогда не отпускай!
Но как только сердцебиение унялось и Лилианино объятие ослабло, настроение у Фрэнсис омрачилось. Она подумала о том, как будет лежать здесь ночью одна, обнимая пустоту, и прислушиваться к звуку закрывающейся двери. Она никогда прежде не спрашивала, что за ней происходит. Не хотела знать. Это казалось чем-то, не имеющим к ней ни малейшего отношения и едва ли имеющим отношение к Лилиане. Но сейчас вдруг неизвестность стала невыносимой.
– Лилиана, а когда ты с Леонардом… с ним у тебя так же?
Несколько долгих секунд Лилиана не шевелилась, потом перекатилась на спину:
– Ах, Фрэнсис, не спрашивай. Я не хочу думать о нем, когда я с тобой. С ним я… когда-то в нашей близости была настоящая страсть, в самом начале. Но так, как с тобой, никогда не было. С тобой я отдаюсь полностью. С ним…
– Вы часто этим занимаетесь?
– Пожалуйста, Фрэнсис, не спрашивай. – Лилиана прикрыла глаза согнутой в локте рукой.
– Я предпочла бы знать, чем не знать, вот и все. Часто?
– Не знаю, – неохотно ответила она. – Не так часто, как раньше. Леонард знает, что я не хочу.
– Он знает, что ты не хочешь, но все равно принуждает тебя к близости? Он что, животное?
– Нет, все не так.
– Значит, ты хочешь.
– Нет! Мне это противно! Ты не понимаешь. Ты не знаешь, что значит быть замужем. Если я откажусь… у мужчин же все по-другому. Если я откажусь, Лен захочет знать почему, начнет изводить меня, устраивать скандалы. Наверняка заподозрит что-то. Это осложнит все для нас с – тобой. Он и так уже интересуется, почему ты проводишь со мной столько времени.
От последних слов Фрэнсис стало нехорошо.
– Это… извращение какое-то, – медленно проговорила она. – Людей вроде меня называют извращенцами, но… Ты вполне можешь брать с него почасовую плату. По крайней мере, это будет честно.
Лилиана перевернулась на бок и снова прильнула к ней:
– Пожалуйста, не надо все портить. Это было так чудесно. Просто идеально. Разве нет?
– Да, – признала Фрэнсис. – Но…
– Но что?
– Ну, это идеально в том смысле, в каком идеально нечто, укрытое под герметичным стеклянным колпаком или застывшее в янтаре. Мы не делаем ничего, кроме того что обнимаемся. Не делаем ничего, кроме того что лежим в комнате с задернутыми шторами, как сейчас.
– Но что же еще мы можем делать?
– Разговариваем мы с тобой только о разной ерунде. О коврах-самолетах. О цыганских королевах. А ты значишь для меня гораздо больше. Я не хочу жить с тобой вымышленной жизнью. Я хочу… не знаю, чего я хочу. Мне почти жаль, что я не мужчина. Я никогда раньше не жалела об этом. Но будь я мужчиной, я могла бы сводить тебя на танцы, на ужин в ресторан…