, которым он сперва довольствовался, теперь его уже не удовлетворяет; даже титул пророка, или посланного от Бога, уже не соответствует настроению его мыслей. Положение, которое он себе приписывает, свойственно сверхчеловеческому существу; он хочет, чтобы за ним признавали отношения к Богу высшего порядка, нежели у остальных людей. Надо, однако, заметить, что слова «сверхчеловеческий» и «сверхъестественный», заимствованные у нашего богословия, не имели никакого смысла в высоком религиозном познании Иисуса. Для него и природа и развитие человека не составляли собой определенных областей вне Бога, жалкой реальности, подчиненной законам, непреложным до отчаянья. Для него не было ничего сверхъестественного, ибо не было для него природы. В своем опьянении бесконечной любовью он забывал тяжелые цепи, которые держат ум в плену; одним скачком он переносился через пропасть, которая отделяет человека от Бога благодаря ограниченности человеческих способностей и которая для большинства людей составляет непреодолимое препятствие.
Нельзя не признать, что в этих положениях Иисуса заключался зародыш той доктрины, которая впоследствии возвела его на степень одного из лиц Божества, отождествив его со «Словом», или «Вторым Богом», или «старшим сыном Бога», или «Ангелом метатроном»[249], этим созданием иудейского богословия. Созданием подобной теологии руководила потребность внести поправку в крайнюю суровость древнего монотеизма и поставить рядом с Богом другое существо, ассистента, которому Отец Предвечный мог бы вверять управление вселенной. Уже начинало распространяться верование, что некоторые люди являются воплощением божественных способностей или «сил»; у самаритян около этой эпохи был чудотворец, которого называли «великой силой Божией». Уже в течение двух веков умозрительная философия иудаизма склонялась к тому, чтобы создавать отдельные лица из божественных атрибутов или из определенных выражений, относящихся к Божеству. Таким образом, «дух Божий», о котором часто упоминается в Ветхом Завете, рассматривается как особое существо, «Святой Дух». Точно так же «Премудрость Божия», «Слово Божие» становятся также самобытными лицами. То был зародыш процесса, давшего в результате сефирот каббалистики, зоны гностицизма, лица или ипостаси христиан, словом, всю ту сухую мифологию, состоящую из олицетворенных отвлечений, к которой должен прибегать монотеизм, когда он желает ввести в понятие о Боге многообразность.
По-видимому, Иисус чуждался этих богословских тонкостей, которые вскоре должны были наполнить мир бесплодными препирательствами. Метафизическая теория Слова в том виде, как она встречается в сочинениях ее современника Филона, в халдейских