Но, как и в наши дни, финансовая выгода ставилась выше, чем какие-то деревья. Вокзал быстренько отстроили и подвели к нему старую ветку на Нижний.
Правда, сразу по окончании строительства произошла авария. «Московский листок» сообщал: «Вчера в 8 1/2 часов вечера, в зале I и II классов Московско-Курского и Нижегородского вокзала произошел переполох, висевшая у потолка бронзовая люстра с электрическими лампочками упала на пол. К счастию, никто из пассажиров, находившихся в вокзале, не пострадал. Причина падения люстры вчера не могла быть выяснена».
А впрочем, что там выяснять? Свалилась люстра – вот и все дела.
* * *
Нижегородская дорога к тому времени была, что называется, с историей. В 1877 году, когда увидел свет роман «Анна Каренина», москвичей охватил невиданный азарт. Они начали совершать паломничество к месту гибели Карениной, на станцию с не слишком романтичным названием Обираловка. Еще на вокзале экзальтированные особы перечитывали соответствующие страницы и, усевшись в поезд, начинали пытать железнодорожных служащих – дескать, как да что. Те поначалу недоумевали, но довольно скоро приспособились и даже начали подыгрывать «блаженным господам». Потребует какая-нибудь дамочка, чтоб разместили ее в том купе, где ехала несчастная Каренина, а проводник в ответ:
– Да не извольте сомневаться – именно туточки ехала эта барынька, как сейчас помню – уж больно она убивалась, весь платочек от слез был мокренок. И в Обираловке аккурат вышедши, прямо под колеса и легла, упокой, Господи, душеньку ее грешную…
Дамочка ахала, дрожала и пыталась упасть в обморок, однако же кондуктор не давал расслабиться:
– Полноте, полноте, не убивайтесь. А за справочку пятиалтынный с вас положено.
Глупость доходила до того, что в Обираловке, рядышком с рельсами был установлен камень, выкрашенный красной краской (именно здесь! именно здесь!), а смотрители на местном кладбище и вовсе совесть потеряли – показывали экскурсантам крест, который установлен на могиле бедной Аннушки.
Так что зал ожидания Нижегородского, а затем Курского вокзала был заполнен публикой, мягко сказать, приметной.
* * *
Отправление с этого вокзала было праздником. Борис Зайцев писал: «Курский вокзал в Москве, вечер, ресторан, отец за кружкой пива. Сейчас подадут севастопольский курьерский поезд. Новенький китель, вензеля Горного института на плечах, фуражка с белым верхом – первый раз один, в Ялту, на виноградный сезон. Артельщик, чемодан, веселое лицо отца на перроне, поцелуи, прощанье – и купе первого класса с синей занавеской фонаря. Поезд трогается. Плавно идет, постукивая на стрелках. Огни чертят в окне дуги. Сейчас слева запылают сталелитейные печи Гужона, белые электрические фонари – и уже кончилась Москва. Впереди Лопасня, мимо нее пролетим с грохотом, а там – неведомое: юг, Севастополь, Ялта… Все опять подстроено, чтобы повидать Чехова. Но теперь на дне чемодана рукопись, теперь уж ему не уйти.