— Да что в нём?
— Всё! На каждый месяц таблица: таблица стояний луны, таблица затмений, а под нею вирши…
— Какие такие вирши?
Егда бо луна под солнце подходаше
Тогда же убо свет весь помрачаше,
А солнце же бо затмение творяше…
— Мудрено, — сказал Ефремов.
— Подумай и поймёшь! А про весну красную, лето любезное и осень блаженную и всякая девка поймёт.
Киприанов даже раскраснелся от волнения.
На его лысоватом лбу выступили капли пота.
— А ты не хочешь ко мне в типографию идти, — прибавил он и снова полез за платком.
— Да разве моя воля? — отозвался Ефремов.
— Ежели меня к царю позовут, я скажу на Фёдора Поликарпова, — прорвался Киприанов, — что царского указа не исполнил и словолитца Ефремова не отдал. На том прости. Мне пора в типографию… — Он посмотрел на мальчика. — Небось беглый? От помещика?
— Беглый, — отвечал Ефремов.
— Я-то не скажу, а кто другой на него скажет — и заберут у тебя мальчишку. В монастырь! Попомни!
Киприанов решительно надел треуголку.
— И ещё я тебе скажу, друг любезный: дошло до меня, что азбука сия послана была в голландский город Амстердам…
— Зачем?
— Затем, чтоб сделать по ней буквы. И по первопутку зимой в Москву привезть. А приедут с азбукой голландские мастера первостатейные. И будут тою азбукой печатать книги и ведомости.
Ефремов пожал плечами.
— Мы бы и сами обошлись, — сказал он.
— Они латынщики и грамотеи. На всяком языке печатают. Теперь по-русски будут, на вашем Печатном дворе. То ли дело моя, гражданская типография — кого хочу, того беру! Сам себе хозяин! Ну, будь здоров!
Киприанов вышел на двор и глубоко вдохнул в себя воздух.
— Календарь, — бурчал он под нос, — он же месяцеслов… Изрядно! Да ещё и лавку завести бы, продавать бы книги… Ефремова всё же переманим, а мальчишку бродячего — в монастырь. Отменно хорошо!
И он запрыгал по лужам, помогая себе палкой.
— Смотри хорошенько! Сие какая буква?
В букваре было пропечатано:
— «Буки», — отвечал Алесь.
— А сия?
В букваре стояло:
— «Аз».
— А вместе?
— «Буки, аз» — ба!
Уже второй месяц Ефремов учил Алеся грамоте. Старые, жёлтые страницы букваря переворачивались одна за другой. Алесь привык к букварю. На каждую букву в нём были нарисованы картинки. Например, на букву «Б» была изображена избушка, из двери которой валил дым. Внизу было подписано: «Баня».
На букву «П» рисунок изображал двух танцующих мужиков в высоких шапках. Подпись была: «Пляс сельской».
Буквы были узорные, с завитушками и украшениями. Над строчками, словно птички, летели чёрные значки.
— Что это, Михайла Ефремыч?
— Это титлы, чтоб слова покороче писать. В старину, братец Алесь, бумага дорога была. Писцы старались поменьше места занимать. Вот гляди — что это?