Затем были сварщики Коваленко, Полянский и другие. Они работали так, что их трудно было из грубы вытянуть: поест и опять лезет. От изнеможения падали. по 30-40 часов работали. Есть даже фотография: он падает, его снимают, затем отправляют спать часа два. На этих монтажников, сварщиков и плотников смотрела вся остальная масса землекопов и заражалась энтузиазмом.
О выходных днях никто не думал. Никто не считал часов. У пас не было ни одного рабочего, который бы не перевыполнял своего задания. Приходилось почти не спать. Иногда ночью немного заснёшь, но тут прибегут рабочие: Безлюдная, того не хватает, другого... Рабочие всегда бежали за мной, если чего не хватало. Я бегу к начальнику работ или к техноруку. Был такой особенно яркий момент: народ устал, мне один производитель работ говорит: «Ты, Безлюдная, не уходи, а стой здесь, потому что рабочие изнемогают. Они будут видеть, что ты стоишь здесь, значит, парторганизация с ними, и у них будет какой-то подъем.» И я оставалась на участке до рассвета. На площадке пошла такая теория, что есть Бежанова, Елисеева и Безлюдная. Говорили, что Елисеева и Безлюдная в канаву лягут и умрут, если они не сделают своего.
Когда 20 августа срок выдержали, мы получили телеграмму от Орджоникидзе: ЦК партии нас похвалил за то, что мы с трудной и большой задачей справились.
Кроме того, были у нас контрагенты. В заводоуправлении не было особенного доверия: цех ни один не пущен, значит, вода никому не нужна. Куда вы спешите? Надо потише. В частности, и Франкфурт так говорил. Я пошла к Хита-рову и говорю: «Очень нехорошие настроения поднимаются у наших беспартийных специалистов. Говорят: разве воду дадут к 20 августа? Это просто пыль в глаза пускают.» Он ответил: «Ты пойди к своим товарищам и скажи, что не важно, если в заводоуправлении вода не нужна. Она нужна партии и рабочему.» Бюро ГК нас очень крепко поддерживало. Хитаров звонил по цехам, а Баш говорил, что, если бы бюро ГК нас не поддержало, воды на площадке не было бы. Тогда двухтысячный коллектив сырой крестьянской массы был заражен одной идеей — дать воду в срок, и больше ничего, никаких других мыслей, никаких желаний не было. Никогда никто не считался ни со временем, ни сроком. О зарплате никто не спрашивал, а просто работали.
Наряду с пуском водовода выстроили своими силами 19 бараков, клуб и все время констатировалось, что социально-бытовые условия у нас самые лучшие на площадке. Заводоуправление очень сердилось за это. Они говорили — надо строить промышленность, завод, а не бараки. Баш показал мне ту бумажку, которую прислал Франкфурт с запрещением строить социально-бытовые учреждения, и положил ее в карман.