- Вот так-то лучше, Миронова,- похвалил Саидов, положив перо и встряхивая затекшую кисть руки.
- И куда вы их потом девали? - спросил Михеев.
- А их там уже не было.
- Как не было? Вы же говорили, что были.
- Это ты говорил. Может, и были, откуда я знаю. Тебе виднее.
- Хитрите, Миронова?
- И ничего я не хитрю. Слыхала я, что было там у игуменьи какое-то царское добро, а сама не видала. Игуменья-то при мне померла. Одна я при ней была. Ну и, думаю, чего добру пропадать, лучше уж я схороню. Как зашлась матушка-то в кашле, посинела вся, пала на пол, я от страха бежать хотела, да смотрю - она уж не дышит. Ну, я и обшарила келейку. Нашла за киотом шкатулку, завернула ее в платок, а тут покажись мне, что идет кто-то. Я с испугу и выбросила ее в форточку, в сад. А потом уж побежала к людям - матушка, мол, преставилась!.. Ночью подобрала шкатулку-то, принесла к себе, открыла, а там вата белая да бисеру для вышивания пригоршни две. Лестовки у нас им разукрашивали.
- А может, и еще что-то было? С чего бы это игуменье бисер хранить за киотом?
- Вот как перед богом! - перекрестилась Миронова.
- Ну, бога-то вы, я смотрю, не очень боитесь. Вон на семьсот золотых рублей его нагрели…
- В чем грешна, в том грешна, а чужой грех на душу брать не хочу.
- Как теперь проверишь?..
- Можно проверить. Шкатулку так с той поры и не открывали. В том же платке завернутая лежит.
- Где? - удивился Михеев.
- В завозне у меня, в сундуке под лопотиной старой. Боюсь показывать: на ней «Боже, царя храни» вырезано.
В тот же день шкатулка, о которой было столько разговоров, нашлась. Она спокойно лежала на дне сундука в пристрое дома, где Миронова жила у сестры.
Похоже, что шкатулку действительно с тех пор не трогали: была она завернута в пропахший затхлостью платок с плотно слежавшимися складками. Внутри шкатулки, как и говорила Миронова, на слое пожелтевшей ваты лежала блестящая россыпь бисера.
- Вот тебе и ожерелье, вот тебе и сияние волшебное,- сказал Михеев, сердито захлопнув крышку и сдвинув шкатулку.- В этом, вероятно, и источник всех заблуждений.
Саидов, сидя на углу стола, хмуро рассматривал резную надпись: «Боже, царя храни». Старательно сделанная из грушевого дерева шкатулка была украшена не только этой надписью, но и многочисленной безвкусной резьбой. Флаги, короны, мечи, ленты, венки и пушки, взятые, несомненно, с ремесленных картинок лубочных изданий. Не верилось, что эта базарная вещица могла стоять в дворцовых палатах.
- Чепуха какая-то,- сплюнул Саидов.- Та ли все-таки это шкатулка? Давай спросим старуху еще раз.