Миронова, слушая, оставалась спокойной, только шумнее засопела, расслабив отвисшую нижнюю губу. Когда Михеев кончил читать, она сипло хохотнула.
- Ловишь? Умер он, батюшка, в двадцать пятом. Как бы он сказал тебе это? Не с того же света.
- А он это даже сам и записал. И не на том свете, а на этом. И еще до двадцать пятого года. Итак, во-первых, вы его знали?
- Может, и знала, да забыла.
- Во-вторых, ценности вы все же прятали, хотя раньше отрицали это.
Миронова молчала, выжидательно глядя на Михеева.
- В-третьих, вы с Петропавловским спрятали золотых монет на сумму в тысячу триста рублей, а получили для этого больше - две тысячи. В-четвертых…- перечислял Михеев, тыча пальцем в стол, как недавно тыкала Миронова.- Впрочем, давайте по порядку. Снова да ладом, как говорят. Вы же видите, что нам многое известно…
- Раз все тебе известно, так чего спрашиваешь? Пиши сам,- проворчала Миронова.
- Ну что ж, и запишу. Пишите, Саидов… Я, Миронова, признаюсь, что скрывала свое участие в укрывании ценностей. Дело было так.. Может, все-таки лучше сама продолжишь?
- Что уж… Пиши,- наклонила голову Миронова, будто рассматривая свои пухлые, в переплетении вен руки на коленях.
Саидов записывал.
- Дело было так. Когда закрывали монастырь, ко мне в келью пришла старая монашка. Ни имени, ни фамилии ее сейчас не помню, знаю, что потом она умерла…
- Я напомню,- прервал ее Михеев.- Селафаилой ее звали.
- Ну, пусть Селафаилой…
- И не умерла она. Зачем же хоронить живого человека?
- Нашли, значит?.. Пиши… Пришла старая монашка, по имени Селафаила, и передала мне узелок с золотыми монетами. По ее словам, там было на две тысячи рублей, но я не считала…
- Считала, Прасковья Архиповна, считала. Нехорошо обманывать. Стыдно это.
- Бросишь стыд-будешь сыт. Ну, пусть считала, чтоб тебя,- рассерженно отмахнулась Миронова.- Ну, отсыпала себе малость. Пить, есть, на черный день, на смертный час надо?
- На смертный час семьсот золотых рублей не многовато? - заметил Саидов.
Старуха метнула в его сторону сердитый взгляд и, не отвечая, продолжала:
- Золотых монет было на две тысячи рублей, но семьсот рублей я взяла себе и хранила на черный день…
- Понемногу тратя их,- подсказывал Михеев.
- Сначала я прятала сверток…- пытаясь не обращать на него внимания, продолжала Миронова.
- В шкатулке царской…- продолжал подсказывать Михеев.
- И это знаешь? - скривилась в подобии усмешки Миронова.
- В шкатулке этой,- отстукивал пальцем слова Михеев,- у игуменьи раньше хранились разные драгоценности, в том числе ожерелье бывшей царицы…
- Разные драгоценности,- в тон ему повторила Миронова, не замечая насторожившихся вдруг глаз Михеева.