Женщины молча кивнули.
- Скажите, Анна Яковлевна, приходилось ли вам видеть у Кобылинских драгоценности бывшей царской семьи?
- Было дело, чего теперь скрывать,- ответила Гусева, прищурившись на Кобылинскую.- Евгений Степанович мне доверяли, от меня ему таиться незачем было, не такие тайны хранила. Пятнадцать ведь лет няней служила при царевнах…
- Ну и что? - вмешалась Кобылинская, обращаясь к Михееву.- Я тоже не отрицала этой возможности. Но при чем тут я? Что там у них было, я не знаю, не видела.
- А булавочки-то? - продолжала Гусева, все так же не меняя положения, словно тело ее окаменело, а живыми были лишь рот и глаза.- Помните, зашла я к вам, а вы с Евгением Степановичем булавочки перетираете. Шляпные булавочки, с каменьями самоцветными. Олины, Танины, Настины - наши булавочки-то. Мне ли их не знать.
- Может, вы запамятовали, дорогая? Вероятно, тут был один Евгений Степанович? Ведь так, не правда ли? - настаивала Кобылинская.
- Нет, не один. Правду сказать, увидев меня, вы в кухоньку вышли, молочко будто там у вас убежало. А булавочки на столике так и остались, уж при мне их Евгений Степанович в шкатулку сложил.
- Не знаю я никакой шкатулки. Не было ее тогда, Что вы такое говорите, право! - убеждала Кобылинская, просительно, почти с мольбой глядя на Гусеву.
- На столике не было, это верно. В комоде она была, Клавдия Михайловна, под вашими, извините, панталонами. Супруг ваш достал ее оттуда, чтобы вложить мое приношение. Вот об этом вы, пожалуй, и вправду не знаете-при посторонних не велено было вручать.
В уголках губ у Гусевой играла торжествующая усмешка- что, мол, взяла?
- Почему же я посторонняя? - обиделась задним числом Кобылинская.- Но вы, кстати, сами подтвердили, что я шкатулки не видела.
- Не подтверждала я этого, матушка, с чего вы взяли? Когда вы вернулись из кухни, шкатулка-то на столе еще была. Вы на нее ноль внимания, как на привычную вещь. Тут я поняла, что не один Евгений Степанович причастен к тайне, так и доложила графине.
- Так это и можно записать? - спросил Михеев.
- Записывайте, мне что, я делала, что приказывали, к моим рукам ничего не прилипло,- сухо согласилась Гусева.
- А к нашим прилипло? - нервно дернулась Кобылинская.- Вы знаете, как я голодала в двадцатом? Жила бы я так, если бы…
- Мне что… Я это к тому только, что ничего у меня не осталось, все вам передала, как было приказано. А не скажи я, на кого мне навет кидать? На себя, выходит, все принимай? Ну, уж нет… Я о себе все выложила, у меня сердце спокойное, а вы сами докладывайте, что и как, если не виноваты.