/ джадида, назначил махрамом и отправил [ко мне] и добился снятия меня с поста правителя Шахрисабза, чем очень встревожил меня. Джадид Мирза Сахба-бий захватил мои деньги в сумме пятьдесят тысяч тенег, мои книги, несколько штук ковров и множество паласов, ружей, заряжающихся с дула, и «йахданов». После того, как я вернулся в Бухару, он под видом аклик
338[447]забрал в пользу высочайшего двора мои сто пятьдесят тысяч тенег. В течение одного года он меня разжаловал и свалил с ног. Несколько раз я обращался с заявлением. Но до тех пор, пока тот злодей не соглашался, его величество меня не прощал. Короче говоря, деятельность и сила /209/ джадидов все более усиливалась. Дело дошло до того, что сам неблагодарный Насрулла был снят с поста везира и изгнан из Бухары. Все интриги и заговоры устраивали джадиды. Возбужденность населения Бухарского государства явилась причиною беспокойства государя, мулл и военных. Большевики и злосчастные коварные джадиды получили по заслугам за свои злонамерения и были изгнаны из Бухары. Большинство их было убито, некоторые арестованы, другие подвергнуты погромам. Их жены и дети бродят по улицам [Бухары], влачат жалкое существование, скитаются в поисках куска хлеба и ни у одной двери не встречают приветливого взгляда.
Короче говоря, после окончания войны с большевиками и заключения мира, объявили войну джадидам, внутренним врагам. Джадидов хватали на улицах, в торговых рядах и в их собственных домах, приводили в высочайший Арк и без всякого допроса убивали их. /180а/ Устраивали погромы джадидов целые двадцать три дня; их дворы, земли, имущество и богатства забирали в пользу государства. Были случаи, когда человек не мог заступиться за другого и доказать, что тот не джадид. Если случайно кто-нибудь скажет: «Я знаю этого человека, он не джадид», то хотя говорил это он на основании поведения, поступков, и мусульманских обычаев, того человека тоже убивали вместе с тем. Если кто-нибудь из улемов, военачальников военных, купцов и владельцев лавок питал вражду к кому-либо другому, то они сами или кто-то другой выдавал того человека [за джадида]. Тотчас же посылали людей [за обвиненным], приводили, несправедливо убивали и завладевали его двором и имуществом. Так продолжались погромы и захват имущества. Оживился базар гибели, закипел котел смертного часа. Было пролито чрезмерно много крови, забывались даже кровопролития Чингиз-хана. Но его /210/ величество не знал обо всем этом. Все это было делом рук Имамкули-бек бия дадхо, удайчи калмыка [по происхождению], и Хаджи Латифа туксабы, диванбеги, высокого военачальника. Кроме него и упомянутого удайчи, никто [не имел права] являться его величеству. Чтобы попасть в высочайший дворец главный казий, упомянутый раис, Тура-ходжа садр, Аулийакул-бек бий, диванбеги и я с часа утреннего намаза ожидали до часа обеденного намаза. Никого из нас /