— А-ле-ша.
Он отошел от окна, взял ключи со стола и швырнул их в форточку. Они глухо звякнули об асфальт. Он сел снова за стол, закрыл тетрадь и взял верхнюю книгу из стопки под столом. Открыл посередине. Поерзал на стуле, устраиваясь покрепче. Взглянул на часы — ровно шесть. Сзади влетела она и встала над ним как часовой. Склонилась, долго смотрела в книгу, спросила почти бессмысленно:
— Ты что это?
Он, не оборачиваясь, поинтересовался:
— Что это я?
Она подумала, проницательно догадалась:
— Опять про меня насплетничал кто-нибудь?
— А есть про что? — насторожился он.
— Для сплетен всегда есть что.
— Это верно. А с чего ты взяла?
— Я же вижу.
Его раздражение бесплодно искало выхода. Он взглянул вниз на ее обутые ноги на пыльном паласе:
— Так и не хочешь разуваться?
— Я-то?
— Ты-то!
— А я и не входила, — храбро заявила она. — Всего два шага. Сейчас вот разуюсь.
— Можешь не разуваться, — безнадежно сказал он.
— Да? — обрадовалась она, но по его лицу прошла легкая судорога, и она, отбежав к двери, скинула сапожки. Вошла снова, ехидно поджимая пальцы на правой ноге.
— Почему долго не открывал?
— Я спал.
— Как это ты спал, а сидишь над книгой? Кто это?
Он взглянул на обложку:
— Кобо Абэ.
— Я пришла погладить тебе брюки.
— Мы же договорились в пятницу!
— А я с работы иду! Я вчера к тебе заходила полседьмого, а тебя не было.
— Я обедал.
— Как у тебя здоровье?
— Ничего.
— Хорошо… А как твой сценарий?
— Плохо. Есть хочу.
— Пойдем?
— У меня заливная рыба есть.
Помолчали.
— Песню сочинил… — начал он.
— Ой, только не стихи! — испугалась она. — Ты же знаешь, я не люблю твои стихи. И как ты поешь. Тебе что, некому теперь петь?
— Ты в столовку хотела, что ли? — спросил он.
— Ты же говоришь, у тебя рыба есть.
— Пошли! — шепотом рявкнул он и встал. Она доставала ему до плеча.
— У меня есть два рубля! — с энтузиазмом обладателя сотни сказала она.
— У меня есть деньги.
— Зачем тебе тратить свои? — совершенно нелепо заявила она, роясь в раздутом шелковом кошельке, где среди автобусных билетов, носового платка и косметики звякали деньги.
* * *
Они оделись и вышли. Шли розно. Смеркалось. Было пасмурно, по-ноябрьски мглисто. Его знобило в нейлоновой куртке.
— Хочешь, я подарю тебе счастливый билет? Мне на троллейбусе дали.
— Пятикопеечное счастье мне не нужно, — изрек он.
Подошли к Дому крестьянина.
— Только не сюда! — вскрикнула она.
— Куда же?
— Куда хочешь!
— В пельменную?
— Нет, мне туда не хочется! Пастозные свиные пельмени!.. — ее передернуло.
— Куда же тебе хочется?
— Мне все равно. Ты куда хочешь?
— А я в «Россию», в кабак хочу… — мрачно спел он.