— Что-то папа не идет? Не случилось ли чего, Эма? — спросила Женькина мама, тяжело ворочаясь на кровати.
— Ну что ж, видно, задержали в магазине. Перед праздником-то… — успокоила баба Эма, тихо, как мышь, сидевшая у себя в кухоньке.
Женька немного заискивающе сказал:
— Мам, может, много продали — выручку считает?
— Женьк, иди-к сюда, — позвал Илюша. — Как ты думаешь, почему два фонаря стали вместе качаться?
— Ветер их так… качает.
— А раньше что, не ветер был? Другие-то качаются кто куда.
— Ну и почему? Сам-то знаешь?
— Потому что в резонанс попали, вот почему. Понял?
— Чего тут понимать? Резонанс, ну и что?
Молча смотрели на фонари. Фонари опять болтались как попало. Илюша покосился на Женьку:
— Ну, мне идти надо. Бабушка ругаться будет.
— Ага, — сказал Женька рассеянно и повернулся к другу. — Фонари-то твои, видел, без резонанса качаются? И никакой это не резонанс.
Вот ехидина!
— Нет, резонанс! Только короткий! Так и называется: короткий резонанс, — стал врать Илюша, страшно уязвленный.
Дверь стукнула — пришел Женькин отец. Он у Женьки огромный и толстый. Протискивался в дверь боком. Мать выбежала его встречать. Слышно было через перегородку, как она снимает с него пальто и калоши — ему трудно нагибаться. Он шумно дышит, весело кряхтит, громко отдувается.
— Здорово, сестра! Сделай-ка мне щец… Ну и холодрыга… Ревизия, мать, ревизия!
Мать что-то испуганно говорит.
— У меня, мать, всегда все в порядке… Слегка квакнули, конечно, не без этого, понимаешь… Да еще эта дура Полинка… Ага, для разрядки не помешает. Вишневой… Чуть не подзалетела. Сколько раз я ей…
Они прошли в комнату. Баба Эма вошла, шепнула, махая рукой в сторону ширмы:
— Папа устал, ему сейчас не до вас, расходитесь с богом.
Илюша вышел с Женькой в прихожую и стал одеваться.
— А может, не сообщат в школу? — сказал Женька. — А если и сообщат?
— Интересно, как? — стал рассуждать Илюша. — Если письмо, то письмо три дня идет, а через четыре дня ноябрьские праздники.
— Ага, а за праздники письмо потеряется, — подхватил Женька.
— А если по телефону?
— Хорошо бы телефон не работал.
— Или кто-то из нас был бы у телефона. Лучше ты: ты басом можешь говорить.
Женька развеселился. Взял кружку, подул в нее, заговорил басом.
— Але. Але. Я директор школы. Что вам надо?
Он так басил, что надорвался. На глаза навернулись слезы. Он терпел, терпел, терпел — и все-таки закашлялся. Илюша постучал его по «горбу».
— Ты уж слишком. Это не директор, а Поль Робсон получился. Слышал пластинку «Слип, мой Бэби»?
— Ну и ладно, — сказал Женька. — Пускай звонят. А мы тогда в самонадеянности участвовать не будем. «Ты все пела? Это дело: так поди же…»