Мы останавливаемся на станции «Канал-стрит» – дальше поезд поедет через Манхэттенский мост. Двери закрываются, мы оба поворачиваемся к окну. Когда мы выезжаем из тоннеля, первое, что я вижу, – Бруклинский мост. На подвесных канатах зажглись огоньки. Мой взгляд блуждает по длинным аркам моста. Он красив ночью, но больше всего меня всегда потрясает силуэт города. Он похож на ярко освещенную скульптуру из стекла и металла, на произведение механического искусства. С такого расстояния город выглядит единым целым, словно его выстроили сразу весь, систематически и планомерно. А когда попадаешь в него, он, наоборот, кажется хаотичным.
Я вспоминаю вид с крыши. Тогда я представляла город в процессе застройки. Теперь же я мысленно переношусь в апокалиптическое будущее. Свет меркнет, стекла выпадают, и остаются лишь металлические остовы зданий. В конечном итоге и те покрываются ржавчиной и крошатся. Дороги зарастают травой, по которой бегают звери. Город прекрасен и мертв.
Мы снова спускаемся в тоннель. Я точно знаю, что всегда буду сравнивать очертания других городов с очертаниями Нью-Йорка. Так же как всегда буду сравнивать других парней с Даниэлем.
– А ТЕБЕ КОГДА было неловко? – спрашивает она после того, как мост исчезает из виду.
– Шутишь? Ты и сама знаешь. Когда мой папа советовал тебе сменить прическу, а брат отпускал шуточки про маленький пенис.
– Это было жестко, – смеется она.
– Даже если я проживу тысячу жизней, это все равно останется самым неловким эпизодом за всю историю.
– Ну, не знаю. Твой папа и Чарли наверняка на этом не остановятся.
Я со стоном потираю шею.
– Нам всем при рождении должны вручать какую-нибудь «карточку второго шанса». Чтобы в шестнадцать ты мог выбрать – остаться со своей нынешней семьей или начать жизнь заново с другой.
Она сжимает мою руку.
– А можно будет выбрать какую-то конкретную новую семью?
– Нет. Здесь ты рискуешь.
– Значит, однажды ты просто появляешься на пороге чужого дома?
– Я еще не проработал детали, – говорю я. – Возможно, приняв решение, родишься заново, в новой семье?
– А твоя прежняя семья будет считать тебя умершим?
– Да.
– Но это так жестоко…
– Ладно, ладно. Может, они просто забудут, что ты существовал. Так или иначе, я не думаю, что многие решатся на такой обмен.
Она качает головой:
– Думаю, желающих будет достаточно. На свете немало плохих семей.
– А ты бы захотела? – спрашиваю я.
Она некоторое время задумчиво молчит, и я слушаю ритмичный стук колес по рельсам. Никогда еще не мечтал, чтобы поезд ехал помедленнее.
– Я могла бы отдать этот «второй шанс» кому-то, кому он правда нужен? – спрашивает она. Я знаю, она думает о своем отце.