чушь. Заламывание рук. Все эти разговоры о столкновении культур, о сохранении культур и о том, что станет с детьми. Все это стопроцентный бред, бред чистой воды, и я просто отказываюсь насчет этого париться.
Я улыбаюсь, уткнувшись ему в грудь. Мой хвостатый поэт. Не думала, что желание «не париться» можно превратить в настоящий бунт.
Мы сворачиваем с главной дороги на улицу, где больше жилых домов. Я по-прежнему пытаюсь смотреть на все глазами Даниэля. Мы проходим мимо рядов жмущихся друг к другу дощатых домиков. Они маленькие и довольно старые, но красочные и ухоженные.
Их крылечки, как мне кажется, все больше обрастают безделушками и подвесными горшками с растениями.
Было время, когда моя мама отчаянно хотела жить в таком доме. В этом году, еще до того, как заварилась вся каша, она даже устроила нам с Питером экскурсию по одному из таких домов, где никто не жил. Там было три спальни и просторная кухня. Даже имелся подвал, который, по ее прикидкам, можно было бы сдавать в субаренду в качестве дополнительного источника дохода. Питер сделал вид, что ему не понравился этот дом, – ради мамы, ведь он обожает ее и понимает, что мы никогда не сможем себе такое позволить. Он начал ко всему придираться.
– Задний двор слишком мал, и растения там завяли, – сказал он тогда. Он не отпускал ее от себя ни на секунду, и, когда мы вышли из того дома, она даже не погрустнела.
Мы проходим еще квартал с похожими домами, а потом вид снова меняется. Теперь мы в окружении преимущественно кирпичных многоквартирных зданий. Здесь в основном жилье внаем.
– Там сейчас бардак, – предупреждаю я.
– Ясно, – кивает Даниэль.
– И места мало. – Я не упоминаю о том, что у нас всего две комнаты.
Скоро он сам все увидит. Кроме того, через несколько часов это место перестанет быть моим домом.
Маленькие девочки из квартиры 2С сидят на крыльце, когда мы подходим. При виде Даниэля они, смутившись, опускают головы и не заговаривают со мной, как обычно. Я останавливаюсь возле металлических почтовых ящиков на стене. В нашем почты нет, из него лишь торчит меню китайского ресторана. Это любимое папино место, то самое, откуда он принес еду, когда вручал нам билеты на пьесу.
Кто-то, как всегда, что-то готовит, и в подъезде вкусно пахнет: маслом, луком, карри и другими приправами. Наша квартира на третьем этаже, поэтому я веду Даниэля к лестнице. Как обычно, свет в пролете между первым и вторым этажами не горит.
Мы молча идем в темноте, пока не поднимаемся на третий этаж.
– Пришли, – говорю я, когда мы наконец оказываемся перед дверью квартиры ЗА.