Вселенная явно пытается спасти меня от самого себя. Готов поспорить, что если бы я искал знаки, которые указывают на расставание, то я бы их нашел.
– Куда мы несемся? – спрашиваю я, когда мы останавливаемся перед пешеходным переходом. Стрижку, которую я планировал сделать, явно придется пока отложить. Уверен, людей с длинными волосами пускают в университеты.
– Я несусь на свою встречу, а ты увязался за мной.
– Да, так и есть, – говорю я, игнорируя ее не прозрачный намек.
Мы переходим дорогу и несколько минут молча шагаем бок о бок. Утро вступило в свои права. В нескольких магазинах открыли двери, удерживая их подпорками. На улице слишком холодно для того, чтобы включать кондиционеры, и слишком жарко, чтобы держать двери закрытыми. Уверен, мой отец тоже открыл дверь в своем магазине.
Мы проходим мимо ярко освещенной и на редкость переполненной витрины магазина электроники. Каждый предмет в ней помечен красным стикером со словом «РАСПРОДАЖА!». В городе сотни похожих друг на друга магазинов. Не могу взять в толк, как им удается избежать банкротства.
– Кто вообще сюда заходит? – удивляюсь я вслух.
– Те, кому нравится торговаться, – отвечает Наташа.
Через полквартала нам встречается еще один точно такой же магазин, и мы оба смеемся. Я достаю телефон:
– Итак. Ты готова отвечать на вопросы?
– А ты упертый, – говорит она, не глядя на меня.
– Настойчивый, – поправляю я ее.
Она притормаживает и поворачивается ко мне.
– Ты действительно считаешь, что если будешь задавать мне серьезные философские вопросы, то мы влюбимся друг в друга? – Она пальцами рисует в воздухе кавычки (о, как же мне не нравятся эти воздушные кавычки) вокруг слов серьезные философские и влюбимся.
– Воспринимай это как эксперимент, – парирую я. – Что ты там говорила о научном методе?
Она слегка улыбается.
– Ученые не должны ставить эксперименты на самих себе, – парирует она.
– Даже во имя всеобщего блага? Во имя знаний, которые станут достоянием человечества?
И в ответ на это Наташа уже громко хохочет.
ИСПОЛЬЗОВАТЬ НАУКУ ПРОТИВ меня – довольно хитро. Четыре Очевидных факта: он фантастически глуп. И слишком оптимистичен. И слишком бесхитростен. И ему довольно неплохо удается меня рассмешить.
– Вопрос номер один довольно сложный, – говорит он. – Давай начнем со второго: тебе хотелось бы стать знаменитой, и если да, то в какой области?
– Ты первый.
– Я бы стал самым главным поэтом.
Ну разумеется. Очевидный факт: он безнадежный романтик.
– Ты был бы нищим, – сообщаю я ему.
– Нищ деньгами, богат словами, – тут же парирует он.