Ее смех угасает.
– Может, он просто хотел сказать, что мы должны жить настоящим моментом. Так, словно сегодня – это все, что у нас есть.
Она снова кажется серьезной и грустной, и я не знаю почему. Она опускает затылок на спинку дивана и смотрит вверх, на диско-шар.
– Расскажи мне о своем отце, – прошу я.
– Мне не сильно хочется о нем говорить.
– Я знаю, но все равно расскажи. Почему ты считаешь, что он тебя не любит?
Она поднимает голову с дивана, чтобы посмотреть на меня.
– Ты упертый, – говорит она и снова откидывает голову.
– Настойчивый, – поправляю я.
– Не знаю, как это объяснить. Основная его эмоция – сожаление. Словно он совершил какую-то гигантскую ошибку в прошлом, повернул не туда и вместо того, чтобы оказаться там, где должен был, вынужден жить этой жизнью, со мной, мамой и моим братом.
Когда она произносит это, ее голос дрожит, но она не плачет. Я беру ее за руку, и мы оба смотрим на экран телевизора. Пляшущие баллы сменились беззвучной рекламой казино Атлантик-Сити.
– Моя мама рисует очень красивые картины, – говорю я. – Они правда невероятные.
Я до сих пор помню, как в маминых глазах стояли слезы, когда папа преподнес ей этот подарок. Она тогда сказала: «Ёбо[18], тебе не обязательно было это делать». – «Это тебе лично, – ответил он. – Раньше ты все время рисовала».
Я был так удивлен. Я думал, что мне известно о маме все – о них обоих, – но оказалось, что существует некая тайная история, которой я не знал. Я спросил ее, почему она перестала рисовать, а она махнула рукой так, словно пыталась стереть память о прошлом. «Давно это было», – сказала она.
Я целую Наташину руку, а потом сознаюсь:
– Иногда я задумываюсь: а может, выбрав нас, она пошла неправильной дорогой?
– Да, но считает ли так она сама?
– Не знаю. Хотя могу предположить, что она довольна тем, как повернулась ее жизнь.
– Это хорошо. Можешь себе представить, каково это – всю жизнь прожить с мыслью о том, что совершил ошибку? – Ее в буквальном смысле передергивает, когда она говорит это.
Я подношу ее руку к губам и целую. Ее дыхание меняется. Я пытаюсь притянуть ее к себе, поцеловать ее, но она меня останавливает.
– Расскажи мне, почему ты хочешь быть поэтом? – просит она.
Откинувшись на спинку дивана, я провожу большим пальцем по костяшкам ее руки.
– Не знаю. Если честно, я не уверен, что хочу делать это своей основной профессией. Не понимаю, как можно сейчас сделать выбор. Все, что я знаю, – мне это нравится. Мне правда нравится поэзия. У меня появляются мысли, и мне нужно записать их, а когда я их записываю, получаются стихи. Когда я пишу, ощущаю себя живым. Совсем как, когда…