— Ладно, — сказала я. — Останемся, если уж вам так хочется. Только отойдем в сторонку.
На следующий день после встречи с миссис Аллен я уехала в командировку. Первое, что я увидела, когда вернулась домой в Москву, была записка, лежащая у телефона:
«Звонили из больницы. Миссис Аллен заболела, ей сделали операцию. Она просила к ней приехать, как только вы вернетесь».
Перечтя записку, я побежала в редакцию. Навстречу по коридору шла секретарша, хорошенькая девушка с челкой, недавно поступившая к нам.
— Тут для вас есть записка, — сказала она и с интересом посмотрела на меня.
Я развернула сложенный вчетверо листок:
«Звонили из больницы. Миссис Аллен заболела, ей сделали операцию. Она просила к ней приехать, как только вы вернетесь».
По пути в больницу я все время думала о бедной миссис Аллен и старалась представить, что с ней произошло. Заболеть в чужом городе всегда печально. А если вдобавок не знаешь языка… Нет, ей действительно не повезло.
Честно говоря, до той поры я понятия не имела, что в Измайлове построили такую большую новую больницу, На заснеженной площади среди новых кварталов возвышались огромные корпуса. Пока дежурная вела меня, я расспрашивала о пациентке из Англии. Сестра рассказала, что у миссис Аллен был аппендицит, очень запущенный к тому же, и едва ее привезли из гостиницы, как немедленно положили на операционный стол. Операция прошла хорошо, скоро ей разрешат вставать.
Так мы дошли до палаты. Сестра открыла дверь. Маленькая светлая комната была пуста.
— Уже поднялась, — сказала сестра. — Шустрая какая! Наверное, сидит в холле…
Но в холле миссис Аллен не оказалось. На диване, оживленно разговаривая, сидели три старушки в байковых халатах. Лучи зимнего солнца лежали на хорошо натертом паркете.
— Видите вашу англичанку? — спросила сестра.
Я огляделась. Миссис Аллен не было.
— Вот она! — сказала сестра.
Я опять огляделась. Миссис Аллен и признака не было.
Старушки, запахнувшись в халаты, продолжали разговаривать. Сестра потянула меня вперед.
— Да вот же ваша знакомая! — недоуменно повторила она.
И тут в одной из старушек я узнала миссис Аллен.
Едва сняла она с себя гренадерскую шапку и широкую, как кринолин, юбку, едва осталась без губной помады и лака для волос, как сразу стало видно, сколько ей лет. Из-под длинной больничной рубахи высовывались худые, костлявые ноги в тапочках, пряди седых волос уныло свешивались вдоль похудевших щек.
— Дарлинг! — пролепетала она, увидев меня.
Она сделала порывистое движение и тут же, охнув, схватилась за бок. В ее глазах я прочла испуг, смятение, мольбу… Обхватив ее за талию, я повела бедняжку в палату. Она опиралась на меня всей своей тяжестью, тяжело дышала, в глазах ее были слезы, и опять я угадала в них испуг и непонятную мне мольбу…