— Они взяли его? — заторможено повторяет она, ошеломленно.
— Они взяли его под стражу. Он отбывает в другое место на очень долгое время. Очень долгое время.
Она кидается в мои распростертые объятия и обнимает меня.
— Спасибо, — бесконечно шепчет она. Она не плачет, наоборот, чувствуется в моих руках полностью расслабленной.
— Я обещал, что буду защищать тебя. Тебе больше никогда не нужно будет бояться его, — говорю я.
— Спасибо, что сдержал свое обещание, любовь моя. — Челси выбирается из моих рук и смотрит мне в глаза. Ее глаза мистически синего цвета, я теряюсь в них всякий раз, когда она заглядывает мне в самую душу.
— Я всегда буду выполнять свои обещания, Челси. Я люблю тебя. — Я целую ее мягкие губы и прижимаю к себе. Наш поцелуй нежный, без сексуального подтекста. Потом постепенно все меняется, как всегда с нами происходит. Мы начинаем поглощать, пожирать друг друга, словно не можем насытиться. Причем каждый гребаный раз.
— Я тоже тебя люблю, Торн. Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю.
Я не сказал ей самого главного, я уже договорился и заплатил за трагический конец в тюрьме для ее деда.
Да, это делает меня преступником.
Возможно, даже Чудовищем.
— Я не могу поверить, что прошел уже год, — говорит Торн, массируя мне плечи.
— Я могу, — отвечаю я, глядя на бирюзовое море, тихие волны, бьющиеся о берег. Какие-то люди проходят мимо нас и улыбаются. Я улыбаюсь им в ответ. Все здесь, на прекрасном острове Ямайки, кажутся такими милыми. Я постоянно говорю Торну, что счастлива буду с ним везде, где будет он, даже на свалке, но, черт возьми, я рада, что он привез меня в этот рай.
Руки Торна двигаются спереди вниз по моему телу к моему животу. Хотя в белом хлопковом платье, которое на мне надето, почти ничего не видно, но я беременна. Торн выработал потрясающую привычку при каждой возможности дотрагиваться или потирать мой живот.
Интересно, насколько я поправлюсь, если учесть, что я ношу двойню. Я опускаю свою руку на его, потирая его костяшки пальцев.
— Подожди секунду, дорогая, — говорит Торн. Он отодвигается от меня, вытаскивает свой стакан с каким-то тропическим коктейлем из подлокотника своего пляжного кресла и делает глоток.
— Это нечестно, что ты можешь пить, а я не могу, — ворчу я.
— Ты всегда можешь сделать маленький глоток. В основном здесь только фрукты. — Он подносит мне стакан, но я со смехом шлепаю его по руке.
— Ах, я понял. Ты начинаешь капризничать, хочешь, чтобы тебя отшлепали?
Я хихикаю. Любые разговоры о шлепках всегда вызывают во мне воспоминания того первого раза в его лимузине. Тогда мы были совершенно другими людьми.