Поместье Бельвю, среда, 8 августа 1888 года
Первые дни августа протекли в атмосфере полной безмятежности. Причиной тому была сильная жара, что для Шаранты не редкость. Ставни в особняке с полудня до наступления сумерек оставались полузакрытыми, солнце нещадно жгло подстриженную траву, а по вечерам, когда воздух немного свежел, были слышны знакомый хор сверчков и звонкое пение жаб.
Жатва закончилась, и теперь все фермеры ждали, когда же придет время собирать виноград.
В тот день на Софи де Латур было легкое платье из белого коленкора. Ее нежно-розовая кожа придавала тонкой ткани жемчужный блеск, и в этом наряде, слегка небрежном, маркиза казалась еще красивее.
Глядя на нее, Амелия почувствовала, как что-то неприятно кольнуло в сердце. Талия Софи оставалась тонкой и гибкой, тогда как Амелия поправилась. Неделю назад она сменила свои привычные наряды на более свободное платье, сшитое портнихой маркизы.
В это послеполуденное время обе женщины сидели в гостиной – наиболее прохладном в летний период помещении в доме.
– Еще никогда июль не дарил мне такой безмятежности, – произнесла Софи, стоя у окна. – Все благодаря вам, Амелия, благодаря вашему решению. Со времени того столь значимого разговора на следующий день после бала, когда вы согласились доверить нам вашего ребенка, я каждое утро просыпаюсь, обезумев от счастья.
– Не будем об этом, дорогая подруга, – взмолилась юная баронесса. – Однако, признаюсь, мне теперь тоже гораздо спокойнее. Важно только будущее этого крохотного невинного существа, которое заслуживает того, чтобы иметь отца и мать.
– К тому же императрица одобрила наш план! Боже мой, дорогая Амелия, я живу словно в сказке, в замечательной сказке!
Ошеломленный, Эдмон де Латур наблюдал за тем, как благодаря согласию крепнет дружба между его супругой и их подопечной. Софи и Амелия стали практически неразлучны, и с течением времени характеры обеих женщин менялись.
«Моя супруга стала не такой взбалмошной. Она часто бывает серьезной, да и кокетничает меньше. Она читает стихи и увлекается шитьем, – проносилось у него в голове. – Лицо Амелии уже не столь печально. Несколько раз я слышал, как она смеется».
Хотя такое положение вещей его радовало, маркиз чувствовал себя изгнанным из этого маленького женского круга. Во время совместных трапез для него было утомительно поддерживать беседу, и, по мнению Софи, он все больше мрачнел. Она не замечала беглых пылких взглядов, которые он бросал на Амелию.
Для того чтобы снять напряжение, хозяин поместья при любой возможности ездил верхом, а возможность такая выпадала часто. Виноградники требовали постоянного ухода, почти ежедневного. Эдмон пользовался этим и нередко задерживался у фермеров.