На следующей неделе я буду по делам в Версале с дядюшкой Норманом; его уже не так мучает подагра, но я боюсь, что он начинает сдавать. Совсем чуть-чуть. Мы будем заниматься новыми покоями дочерей короля Софии и Луизы – вот так ситуация: найти помещение и бюджет для пяти взрослых принцесс! Но я уверен, что в положенное время они выйдут замуж.
Только не думай, что, затрагивая тему брака, я хочу, чтобы ты позаботилась о моей женитьбе; как мы уже обсуждали, нет еще той, чью симпатию я бы стремился завоевать. Альянс со знатной семьей не принес бы мне счастья, и, даже если бы по счастливому стечению обстоятельств я влюбился в аристократку, а она в меня, в конечном счете она стала бы презирать меня за незнатное происхождение. А это было бы для меня нестерпимым.
С любовью,
твой брат Абель
Наш общий ребенок свяжет нас крепко-накрепко, и эта связь будет неподвластна ни лжи, ни течению времени. Когда я делюсь новостью с Луи, глаза его наполняются слезами, он отворачивается и что-то бормочет о новых масляных лампах, у которых такой резкий свет.
Считая месяцы до октября, я занимаю себя новой идеей: военным училищем, которое я предлагаю основать. Это будет школа для мальчиков из хороших, но не слишком богатых семей, подобно школе для девочек, которую основала в Сан-Сюр любовница бывшего короля мадам де Ментенон. Ее наследие процветает; мое ждет та же участь. Мы обсуждаем планы строительства с маршалом д’Эстре, когда от внезапной резкой боли в животе я сгибаюсь пополам. Чувствую, как что-то бежит по ногам. И внезапно все понимаю. Все понимаю.
О боже!
Мне нужно удалиться, но у Эстре в передней толпа придворных, которые не сводят с меня глаз, готовые разорвать меня на клочки своими острыми зубами. Тут же рядом со мной оказывается мой конюший, и я с благодарностью опираюсь на него.
– В мои покои, – бормочу я, он медленно ведет меня сквозь алчную толпу, которая расступается передо мной. Я слышу, как некоторые перешептываются, что я буду улыбаться, даже если из меня будут вываливаться все внутренности.
* * *
В моем пустом чреве поселились печаль и скорбь. Когда-то там было наше с Луи дитя, но его больше нет.
– Я не хочу его видеть, – шепчу я Николь. – Скажи ему, что я сплю.
Но я знаю, что все бесполезно, он обязательно придет. Всегда приходит. Я глубоко вздыхаю, вытираю лицо, и Николь протирает мне под глазами гвоздичным маслом, чтобы скрыть следы слез. Я сажусь, приветствую его в постели, надушенной нарциссом, в окружении огромных букетов роз.
– Легкое недомогание, – оправдываюсь я. Я пока не сказала ему о выкидыше. Не могу, если произнести это вслух, некуда будет деться от беспощадной реальности. Глаза мои остаются сухими: маленькая победа.