Я невольно поморщился от запаха табака, а тут ещё мне в зубы начал тыкаться обкусанный мундштук трубки, и я затряс головой, прогоняя наваждение.
Закат солнца с высоты шесть тысяч метров и над горами, чьи заснеженные вершины окрашиваются в багрянец – зрелище незабываемое.
– Альпы пролетаем, – пояснил тоже проснувшийся Медынцев и уже с аппетитом уплетавший намазанную на кусок хлеба тушёнку, запивая чаем из термоса. – Будете? – предложил он.
– Не откажусь.
– Держите, ещё горячий, не обожгитесь… И хлеб с тушёнкой, вот… Конечно, не мидии в лимонным соке, но весьма питательно, да и вкусно, на мой взгляд.
– Долго ещё нам лететь? – спросил я, откусив от своего бутерброда.
– Через два часа должны достичь Ужгорода, там ещё пара часов до линии фронта. Ну и ещё часа три – и мы садимся на окраине Москвы на Центральном аэродроме. Там я вас передам встречающим на руки.
Интересно, как будет выглядеть эта передача… Надеюсь, повезут меня оттуда не в автозаке.
Посетив уборную в хвосте самолёта, я вернулся на своё место, включил небольшую лампочку над головой и принялся листать ещё февральский номер журнала Time, то есть полугодовой давности, с обложки которого на меня смотрел маршал Шапошников в нахлобученной на голову папахе. В то время ещё начальник Генштаба РККА. Я помнил из истории, что Шапошников умрёт от рака желудка, не дожив чуть больше месяца до Победы. Надо будет не забыть шепнуть кому надо, чтобы попросили его позаботиться о своём здоровье, такие люди на дороге не валяются.
За иллюминатором окончательно стемнело, зато с такой высоты весьма красиво смотрелся лунный диск в обрамлении мерцающих звёзд. Помечталось немного о том, как хорошо было бы выпросить пару дней, чтобы съездить в незнакомую Пензу и там повидаться с Варей. Понятно, желание неосуществимо, никто меня к ней не отпустит, да и в Москву её тоже не привезут, учитывая обстановку полнейшей секретности, но в мечтах я мог сделать всё, что угодно, даже слиться со своей дамой сердца в горячем поцелуе.
– Где-то под нами правее Ужгород, – вывел меня из задумчивости Медынцев, вернувшись из кабины пилотов. – Затем Станислав, Тарнополь[13], Киев, Полтава, Харьков и линия фронта. Небось заждались уже встречи с родиной?
– Есть немного, – неопределённо ответил я.
– А я заждался, – неожиданно потянуло моего собеседника на откровения. – Я ж сам с Воронежской области, с посёлка Орловка, что на правом берегу Дона. Природа там изумительная. Если бы ещё не психоневрологический интернат… Последний раз у своих гостил ещё до войны. Немцы туда пока не добрались, верю, что и не доберутся. А после войны мы с женой обязательно наведаемся в Орловку. Мои родители Катю даже на фотографии не видели, мы же расписались с ней перед самой войной.