— Приманка, она всякая с человеком бывает, — опять ухмыльнулся Мальчиков. — Например, про себя мне ежель вам сказать, ваше благородие, то я перед войной на мазуте в Астрахани работал. Я хотя десятником был, ну, по осеннему времени от холодной воды ревматизм такой себе схватил, что и ходить еле насилу мог. А тут пришлось мне раз в мазуте выше колен два часа простоять. Кончил я своё дело, вышел, — что такое? Ну ползут прямо черви какие-то по всему телу, и всё! Не то чтоб я их глазами своими видел, а так просто невидимо, ползут, как всё равно микроба какая! А тут подрядчик поблизости. «Что ты, — говорит, — обираешься так, как перед смертью?» — «А как же мне, — говорю, — не обираться, когда явственно слышу: черви по мне ползут!» Ну, он мне: «В мазуте, — говорит, — чтобы черви или там микроба какая была, этого быть никак не может. Мазут этот — такое вещество, одним словом, что от него всякая микроба, напротив того, бежит сломя голову. А это у тебя от ревматизма так показывается... Ты вот лучше возьми да искупайся в мазуте по шейку, — спасибо мне скажешь». — «Как это, — говорю, — в мазуте чтобы купаться? Шуточное это разве дело?» — «А так, — говорит, — искупайся, и всё. Только не менее надо как четыре раза так, — ищи тогда своего ревматизма, как ветра в поле...» Ну, раз человек уверенно мне говорит, — думаю себе, — дай по его сделаю, — значит, он знает, что так говорит.
— Искупался? — с любопытством спросил Ливенцев.
— Так точно, ваше благородие. Искупался по его, как он сказал, четыре раза, и всё одно как никакого ревматизму во мне и не было! Вот он что такое, мазут, — какую в себе силу имеет!
Красное лицо Мальчикова имело торжественный вид, но Ливенцев вспомнил о «приманке» и спросил:
— Хотя в нефти вообще много чудесного, но какое же отношение твой мазут имеет к твоей же «приманке»?
Мальчиков снова ухмыльнулся, теперь уже явно по причине недогадливости своего ротного, и ответил довольно странно на взгляд Ливенцева:
— Да ведь как же не приманка, ваше благородие: ведь это, почитай, перед самой войной было.
— Всё-таки ничего не понимаю, — признался Ливенцев, и Мальчиков пояснил:
— Кто ж его знает, что лучше бы было: или мне в Астрахани в мазуте бы не купаться, или что я от ревматизму своего сдыхался... Это я к примеру так говорю. Вот так же теперь, может, и австрияк, ваше благородие.
— Что именно «так же»?
— Выманил нас, одним словом, а там кто его знает, что у него на уме... Ну, а нам итить теперь, конечно, всё равно надо, — пан или пропал, — добавил Мальчиков, скользнув по лицу Ливенцева хитроватым взглядом и ухмыльнувшись.